Полночь в Эвервуде
Шрифт:
– Нам надо что-то сделать с ее волосами, Салли. – Ида оглядела черные волосы Мариетты, небрежно заплетенные в косу, переброшенную через плечо, и подняла руку к своей сложной прическе в стиле Помпадур.
Салли переводила взгляд с одной на другую, будто она была зрительницей на Уимблдонском турнире. По крайней мере, ее выгнали из комнаты прежде, чем Ида открыла свои намерения относительно Дроссельмейера; Мариетте вовсе не хотелось, чтобы они стали темой сплетен прислуги. Ее терпение стало расползаться подобно обрывку старого кружева.
– Ты давно видела отца?
Ида взяла серебряную щетку
– Не видела с тех пор, как он отказался сопровождать меня на званый ланч. А почему ты спрашиваешь?
Мариетта постаралась изобразить на лице выражение беззаботности.
– Я хотела узнать, известно ли тебе, что у него сегодня вечером гость.
Ида побледнела под румянами, в использовании которых она никогда не признавалась.
– Конечно нет, надо же, именно сегодня!
Мариетта застегнула в ухе жемчужную сережку.
– Боюсь, я не видела, с кем он беседовал; я только слышала голоса в библиотеке, когда Джарвис нес туда поднос c вином.
Ида сунула щетку Мариетте и выбежала из комнаты. Надев вторую сережку и берясь за пудреницу, Мариетта встретилась в зеркале глазами с Салли. Она широко улыбнулась камеристке, припудривая носик.
– Очень изобретательно, мисс, – сказала Салли, держа в руках открытую коробку с шелковыми перчатками.
– Спасибо, Салли, – ответила Мариетта, выбирая пару кремового оттенка. Ида не найдет в библиотеке предполагаемого гостя отца, но Мариетта готова была побиться об заклад, что она найдет другой повод для критики.
Салли вышла из комнаты, оставив дверь открытой. И Мариетта услышала, как дворецкий объявил о приходе доктора Дроссельмейера.
Глава 5
Вот так серым вечером семейство Стелл наконец познакомилось с доктором Дроссельмейером, о котором ходило так много слухов.
Мариетта вошла в гостиную в тот момент, когда их дворецкий, Джарвис, объявил своим звучным голосом, что обед подан; она всегда так поступала, чтобы избежать долгого обмена любезностями, в котором иначе ей пришлось бы принимать участие.
Ида бросила на нее укоризненный взгляд, стараясь, однако, не сморщить напудренное лицо, что несколько ослабило эффект.
Она вошла в комнату и взяла бокал «Вдовы Клико» с подноса ближайшего лакея. Отец не заметил ее опоздания, так как с увлечением обсуждал с доктором Дроссельмейером нового премьер-министра, Генри Кэмпбелл-Баннермана, который принес блистательную победу на выборах либералам. Мариетта втайне одобряла его план социальных реформ, но Теодор опасался, что он отдаст всю власть профсоюзам, и часто выражал свою неприязнь к этому человеку. Дроссельмейер стоял спиной к Мариетте, ткань его смокинга переливалась при электрическом свете люстры, а брюки такого же угольно-черного цвета позволяли видеть черно-белые полосатые туфли, такие же модные, как те, что обычно приобретал себе Фредерик.
– Не перейти ли нам в столовую? – голос Теодора прервал их разговоры. Дроссельмейер кивнул, поворачиваясь к двери. – А, Мариетта, наконец-то ты материализовалась. – Хрустальный бокал в руке Теодора уже почти опустел, что объясняло его веселое настроение. – Доктор Дроссельмейер, позвольте представить вам мою дочь, достопочтенную Мариетту Стелл.
Дроссельмейер
– Я очень рад познакомиться с вами, – произнес он, отвесив немного старомодный легкий поклон.
– Я тоже, – ответила Мариетта и протянула ему руку. Он легонько сжал ее пальцы. Он оказался более высоким и более красивым, чем она запомнила его, мельком увидев недавно, и это объясняло большое количество слухов о нем. У него были ледяные голубые глаза, и она обнаружила, что не может оторвать от них взгляда. Нечто загадочное таилось в их глубине, и это приковало все ее внимание. Прежде чем она сумела понять, что это такое, непонятное выражение промелькнуло на его лице, а чувство погружения в ледяную глубину пропало, его глаза сделались самыми обыкновенными. Мариетта моргнула, отводя взгляд в сторону, и обнаружила, что он все еще держит ее руку. Она отняла ее с вежливой улыбкой, стараясь скрыть румянец, растекающийся по лицу и шее до самого корсажа. Если Цицерон был прав и мысли отражаются в глазах, то доктор ее удивил. Ее заинтересованность росла.
– Доктор Дроссельмейер был так добр, что подарил нам одно из своих изобретений, – сказала Ида, указывая на дорожные часы, стоящие на столике у дивана под большим портретом маленького Фредерика, похожего на ангелочка.
Гостиная, просторная, в сине-серых тонах, с белыми панелями и высокими окнами, со «Стейнвеем» в углу, была обставлена диванами в стиле честерфилд и мягкими креслами. Ее наполнял запах тепличной сирени. Шкаф из красного дерева тянулся вдоль одной из стен, в нем были выставлены лучшие реликвии семьи: несколько старых солдатиков Фредерика, вынутых прямо из коробки, с которыми ему играть запрещалось; фарфоровая кукла Мариетты в шелковом платье, с локонами, которую она любила и назвала Кларой, но она любовалась ею издалека, прижавшись ладонями к стеклу; их с Фредериком постановочные фото, с одинаковым выражением на ретушированных лицах, с которых убрали все эмоции, словно их никогда и не существовало. Рядом со снимком, на котором Фредерик держит свой диплом об окончании школы, было оставлено пустое место, ожидающее фотографии со свадьбы Мариетты. Она отвела от него глаза и подошла к часам.
– Чудесная вещь и очень искусно сделанная, – сказал Теодор, протягивая бокал ближайшему лакею. Тот поспешно его наполнил. – Я утверждаю, что на торговле подобными вещами можно сделать состояние.
Мариетте хотелось понять, почему отец изменил свое мнение: то ли он просто проявляет благодушие, выпив перед обедом с Дроссельмейером, то ли она что-то здесь упускает?
Она рассматривала часы. Это была изящная, но простая конструкция из черного ореха, единственным ее украшением служила гирлянда роз, вырезанная из дерева.
– Если позволите… – Дроссельмейер протянул руку из-за ее спины, – необходимо повернуть стрелки. – Он вращал их по циферблату до тех пор, пока они не показали четыре часа, потом отступил назад и стал ждать, сцепив руки за спиной. На часах распахнулись две потайные дверцы, из них вышел игрушечный солдатик. Его маленькие ручки и ножки приводил в движение механизм, и все увидели, как он отдал честь, щелкнул каблуками, а потом промаршировал обратно и исчез внутри часов.
Мариетта улыбнулась: