Полночь
Шрифт:
Вскоре, впрочем, все насекомые, все черви в подвале были уничтожены. Существу все больше хотелось есть.
Оно пыталось переползти в другое место, но из этих попыток ничего не вышло, ткани уже утратили всякую память о структурах, необходимых для передвижения.
Сознание, все еще теплившееся в этой желеобразной, массе, было уже не способно на понимание своего места в природе, но у него еще сохранялась возможность слегка изменять свое строение в зависимости от потребностей. Внезапно на теле существа возникло несколько отверстий, напоминавших рот, но лишенных губ и зубов. Из этих отверстий
В пространстве между перекрытием подвала и полом первого этажа сновали десятки мышей, они искали себе еду, строили свои гнезда. Услышав звук из подвала, они замерли как вкопанные.
Существо ощущало этих мышей не как животных, а как теплые точки чего-то, что годится в пищу. Ему нужна была пища, оно нуждалось в еде.
Эту нужду и пыталось выразить существо своим протяжным криком на высокой ноте.
У мышей этот звук вызывал судороги. Они начинали хвататься за свою мордочку передними лапками, как будто на нос им попала паутина, и пытались избавиться от ее липких нитей, счесывая их со своей шерстки.
На чердаке Дома обитала небольшая колония из восьми летучих мышей. Они также отреагировали на звуки из подвала. Они сорвались с потолка, на котором висели, и начали метаться по чердаку, меняя углы полета и едва не разбиваясь о стены.
Существо из подвала ничего не получило в ответ на свой крик. Крик был услышан, но должного действия на животных не произвел.
Бесформенное существо замолчало.
Его многочисленные отверстия-рты закрылись.
Летучие мыши, постепенно успокаиваясь, одна за другой возвращались на свои места для отдыха.
Мыши также преодолели шок и отправились по своим делам.
Пару минут спустя белковое существо снова начало издавать звуки, но в другой тональности.
Летучие мыши слетели со своих мест и начали кружиться по чердаку с такой бешеной скоростью, что постороннему наблюдателю могло бы показаться, что их не восемь, а как минимум сотня. Хлопанье крыльев летучих мышей заглушило стук дождя по крыше.
Мыши опять присели на задние лапки и навострили уши. Те, кто находился поближе к источнику звука, задрожали от ужаса, словно увидев готовую к прыжку кошку.
С писком летучие мыши устремились с чердака в пустую комнату второго этажа и продолжили там свой бесконечный танец.
Две мыши начали подползать к открытой двери кухни, но на пороге замерли, не зная, что делать дальше.
Существо из подвала утроило мощность своего зова.
Одна из мышей на пороге кухни упала замертво, из ее ушей сочилась кровь.
Летучие мыши начали ударяться о стены комнаты, их радары были парализованы.
Существо из подвала несколько уменьшило громкость крика.
Летучие мыши спускались все ниже и вскоре оказались в кухне на первом этаже, где стали кружиться над мышами, число которых в кухне все увеличивалось.
Внизу, в подвале, у существа образовался один огромный рот из множества маленьких.
Летучие мыши одна за другой начали пикировать в эту пасть, исчезая, словно игральные карты в рукаве шулера. Они сразу же тонули в кипящей протоплазме и растворялись в концентрированных пищеварительных кислотах.
Целая
После всей этой суматохи в доме вновь установилась тишина.
Существо заглушило свой зов. Зов сирены. Ненадолго.
Глава 32
Офицер полиции Нейл Пенниуорф получил приказ на патрулирование северо-западного сектора Мунлайт-Кова. В своей машине он был в одиночестве, так как даже с учетом усиления из служащих компании «Новая волна» людей не хватало, каждый патрулировал достаточно большой район города.
В данный момент одиночество даже радовало Пенниуорфа. Он опасался, как бы с ним не повторилась история, которая произошла в доме Пейзера, когда он едва не поддался искушению при запахе крови и при виде переродившегося компьютерщика. Нейл тогда избежал полной потери своего облика… но был на грани бездны. Если он еще раз увидит кого-нибудь из «одержимых», то не исключено, что спастись ему не удастся.
Но одиночество одновременно и пугало его. Он уже устал от беспрестанной борьбы с искушениями, с желанием сбросить с себя оковы обычного человеческого поведения, бремя ответственности, и его все больше тянуло покончить со страданиями. Если он не выдержит и это с ним произойдет в одиночестве, без поддержки извне, ему будет совсем плохо. Пенниуорф физически чувствовал страх, который сжимал ему грудь железными обручами. Было трудно дышать.
Ему стало казаться, что его автомобиль, уменьшаясь в размерах, также начинает сжимать его со всех сторон. Мерное щелканье дворников превратилось в бьющие по ушам удары. От них можно было оглохнуть. Пенниуорф несколько раз останавливал автомобиль, открывал дверцу и выбирался наружу, под дождь, чтобы втянуть в себя освежающий воздух.
С каждым разом, однако, и мир вокруг машины становился все меньше, сжимался. Пенниуорф остановил машину на Холливел-роуд в полумиле к западу от компании «Новая волна» и вышел из машины. На этот раз лучше ему не стало. Серые тучи закрывали горизонт со всех сторон. Полупрозрачный занавес из тумана и дождя отделял от полицейского весь остальной мир. Воздух был перенасыщен влагой. Дождь уже заполнил до краев все канавы на обочине дороги, он лился рекой с каждой ветки, с каждого листа, стучал по мостовой, по крыше автомобиля, дождь хлюпал, хлопал, бил по щекам. Казалось, его потоки направлялись на Пенниуорфа какой-то посторонней силой, которая стремилась этим водопадом из капель бросить его на землю, поставить на колени.
Оставалось только лезть обратно в машину, что он с удовольствием и сделал.
Он понял в эту минуту, что его угнетала вовсе не теснота в машине и не одуряющий бесконечный ливень. Его угнетало само существование в образе Нового человека. Так как из чувств ему остался только страх, то он чувствовал себя загнанным в угол, в узкое пространство, где он не мог нормально двигаться. Он задыхался вовсе не от внешнего воздействия, он задыхался от внутреннего напряжения, от того, что Шаддэк сотворил с ним.