Полночная любовница
Шрифт:
– Я понятия не имел, – без предисловий начал Кон, когда они наконец вырвались с церковного двора. – Я правда не знал, Лори. То есть я, конечно, видел сходство, но был слишком маленький, когда она умерла.
Лоретта ничего не говорила, но неслась так стремительно, что даже Кон с трудом поспевал за ней.
– Но Беа, похоже, ничего такого не подумала. Быть может, она забудет обо всем этом.
– Ну да. Именно так дети и поступают, когда кто-то подвергает сомнению их происхождение, – саркастически заметила Лоретта. – На чердаке есть портрет. Нам придется его
– Портрет? Моей матери?
Лоретта отрывисто кивнула.
– Мистер Картер упоминал о нем.
– Мы не можем просто взять и выбросить его. У меня ничего не осталось в память о матери, даже ни одного письма.
– Значит, спрячем. – Лоретта резко остановилась. – А вдруг они побежали домой, чтобы посмотреть на него?
– Не глупи. Кому захочется играть на пыльном чердаке в такой чудесный день? Парни поведут их купаться, пока будет готовиться ленч, уверен.
– Ох, что ты знаешь? Ты притащил нас сюда, полагая, что знаешь, как лучше, и посмотри, чем все обернулось!
Ее так тщательно сохраняемое самообладание дало трещину, и она расплакалась. Кон привлек ее к себе и обнял.
– Лори, Лори. Мне так жаль.
Сколько раз он говорил ей эти слова? А она, бывало, шлепнет его и рассмеется. Сейчас она не смеялась.
– Послушай. Так ли уж страшно будет, если Беа узнает, что я ее отец? Я видел того безрадостного мужчину, который ее растит, и смею сказать я лучше.
– Ты не слышал ни слова из того, что я говорила, да? – Лоретта заколотила по нему кулачками, но Кон крепко схватил ее за руки.
– Я тебя слышал. Беатрикс не обязательно знать о тебе. Ты можешь хранить свою тайну.
– А как ты ей объяснишь то совпадение, что она растет у моих кузенов? Она смышленая девочка. Слишком смышленая. Черт побери, Кон! Нам надо возвращаться. Пусти меня!
Она отскочила от него, словно он был сам дьявол. В ее глазах он и есть дьявол. Он пожалел, что они не поехали в карете, но не хотел, чтобы все они тряслись по этой ужасной дороге. Дорожная бригада должна была приехать в конце недели, после того как Винсенты уедут. Кон намеревался работать наравне с ними, чтобы хоть на время забыться.
Он читал о форсированных военных маршах. Черт, даже сам участвовал в одном-двух, несмотря на свое неофициальное положение гражданского помощника Веллингтона на Апеннинах. Сейчас, шагая следом за Лореттой, он снова почувствовал себя участником такого марша. Пот стекал за воротник, пропитывая шейный платок, которым Арам так гордился.
Вдруг он остановился. Застыл на месте посреди дороги, гадая, оглянется ли Лоретта на него. Не оглянулась.
И тогда он понял. Все кончено. Все, над чем он так упорно трудился весь последний год, рассыпалось в прах, как рассыпается дорожная пыль под ногами. Двенадцатилетний сон, от которого ему бы следовало уже давно проснуться.
Он наблюдал, как она свернула с дороги и зашагала напрямик через поле. При каждом шаге перо на ее маленькой кокетливой шляпке резко вздрагивало. Он отпустит ее. Должен отпустить. Должен дать ей жить жизнью, которую она считает подходящей.
Жизнью, в которой
В душе Кона вновь поселился холод, который он надеялся больше никогда не испытывать. Но на эту эгоистичную черную пустоту у него не было времени. Если Беатрикс каким-то образом узнает правду, Лоретте понадобится его помощь, хочет она того или нет.
Глава 18
По пятнам грязи на личике дочери Лоретта поняла, что случилось именно то, чего она боялась. Нос у Беа покраснел, и было понятно, что она плакала. Дети ждали Лоретту в холле. Они умудрились отыскать портрет и перетащили его с чердака вниз. Портрет, почти в полный рост, в растрескавшейся позолоченной раме стоял, прислоненный к стене. Кэти Стенбери, одетая в золотисто-зеленое платье с кринолином, под цвет ее глаз, позировала с собакой колли, которая очень напоминала пса мистера Картера, Сэма. На портрете Кэти была еще недостаточно взрослой, чтобы убирать свои золотисто-рыжие волосы в высокую прическу, но уже и не носила косичек Беатрикс. Большой разрыв на холсте отсекал одну изящную стопу. На заднем плане была хорошо заметна надпись, сделанная художником: «Мисс Кэтрин Стенбери».
Лоретта почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
– Боже мой! Миссис Хардвик была права. Сходство поразительное, правда? – Голос ее звучал на удивление нормально, хотя она сильно запыхалась, пока бежала к дому.
«Лучше казаться абсолютно невозмутимой. Не показывать интереса. Отнестись к этому как к чему-то несущественному, и Беа подумает, что сходство не более чем простое совпадение».
Беа метнула на Джеймса торжествующий взгляд. Лоретта приготовилась к тому, что сейчас он забросает ее вопросами.
– Она была моей бабушкой, а я ни капельки на нее не похож, – угрюмо проговорил он. – Зато ты – ее точная копия, Беатрикс Винсент. Если тебя зовут именно так.
Беа фыркнула:
– Разумеется, так! А ты похож на своего папу, за исключением глаз. Глаза у тебя леди Коновер.
Бледно-голубые. Глаза, которые смотрели так, словно им было под силу без малейших усилий пробиться сквозь тенеты лжи к правде.
Марианна всегда проявляла интерес к Беатрикс, когда та приезжала на неделю в Дорсет, и, к удивлению Лоретты, поощряла дружбу между детьми Кона. Джеймс считал ниже своего достоинства дружить с какой-то девчонкой – особенно если она выше его ростом, – это делало их дружбу горьковато-сладкой.
– Что ж, – бодро проговорила Лоретта, – неудивительно, что люди сочли тебя родственницей его светлости, Беа. Если через несколько лет тебя поставить вместе с собакой мистера Картера, Сэмом, будет точная копия. – Лоретта рассмеялась, но вышло неискренне. – Уверена, лорд Коновер поблагодарит вас за то, что нашли портрет. Он почти не помнит своих родителей.
Джеймс выглянул через открытую дверь на разбитую подъездную дорогу:
– А где он?
– Полагаю, сейчас будет. Беа, думаю, нам пора собирать вещи. Пойдем со мной наверх.