Полночная страсть

Кэмпбелл Анна

— Всему можно найти объяснение, — резко возразил Николас. — Возможно, твой брат даже не знает, что ты жива.

— Думаешь, я не говорила себе об этом? Не мечтала снова увидеть брата? Но моему легкомыслию нет прощения. И одиночество — цена, которую мне предстоит заплатить. — Антония вскинула голову, борясь с подступающими слезами. — У Демарестов я обрела дом. К счастью, мистер Демарест узнал меня на пакетботе, следовавшем из Кале в Дувр, и тотчас пришел мне на помощь. Я обязана ему жизнью.

По чистой случайности Антония оказалась на одном судне со своим троюродным братом, возвращавшимся из очередного набега на парижский полусвет. Хотя

они встречались лишь время от времени, Годфри сразу ее узнал. Хиллиарды всегда обладали заметной внешностью.

Антония не обольщалась надеждой, что за добротой Демареста скрывается нечто большее, нежели минутный порыв, но за великодушие отплатила кузену долгими годами преданной службы, выполняя обязанности экономки и компаньонки юной Кассандры. Бесконечные сумасбродные выходки Годфри, неизменно вызывавшие у Антонии досаду, показывали, что кузен не придает значения ее бесчестью. Демаресту ничего не стоило предложить ей убежище, вдобавок ему нравилось играть роль благородного спасителя.

И все же он действительно спас Антонию, оказавшуюся в опасном, безнадежном положении. Она знала, что до конца своих дней не забудет его доброты.

Николас опустил глаза, его густые ресницы отбросили тень на скулы. Пальцы его сжали руку Антонии, и на эту мимолетную ласку тело ее отозвалось волной дрожи. Лицо Рейнло казалось непроницаемым. О чем он задумался?

В его неподвижности Антонии чудился скрытый гнев. Возможно, его переполняла обида за нее, только и всего?

Антония ждала, что Николас станет осыпать проклятиями Джонни и ее отца, хотя всегда винила одну лишь себя в том, что выпало на ее долю. Она совершила грех и понесла заслуженное наказание. Счастье, что с ней не случилось худшего. Нищета и лишения, быть может, вынудили бы ее торговать собой. При мысли об этом Антония подавила невольную дрожь. После Италии у нее не осталось никаких надежд. Ее юность закончилась во время долгого изматывающего путешествия на родину. Именно тогда Антония необычайно остро осознала свою слабость и беспомощность.

Но горький опыт не уберег ее от новой страсти. Забыв о здравомыслии, она поддалась чарам повесы с прекрасным лицом. Охваченная отчаянием, Антония стиснула руку Николаса, словно спасительный канат в бурном море.

Рейнло поднял голову и с нежностью посмотрел на Антонию.

— Спасибо, что доверилась мне.

Он снова поцеловал ее, и у Антонии защемило сердце от неизъяснимой нежности. Она закрыла глаза, но предательские слезы обожгли веки. Поцелуй Николаса заставил ее сердце раскрыться подобий цветку.

Антония знала: после этой ночи пьянящие поцелуи Рейнло останутся в прошлом, — но мысль о том, что ей никогда больше не придется лежать в его объятиях, приводила ее в отчаяние. Она будет тосковать по его поцелуям, с грустью вспоминая его прикосновения, его голос, шутки, смех. И обжигающий жар его тела.

Без Николаса до конца своих дней она будет чувствовать себя опустошенной.

Именно его Антония ждала всю свою жизнь.

Обвив руками шею Николаса, она страстно поцеловала его. Когда чуть позже они с усилием оторвались друг от друга, оба тяжело дышали.

— Заставь меня забыть обо всем, кроме тебя, — прошептала Антония, почти касаясь губами губ Николаса.

Казалось, ее теплое дыхание — продолжение поцелуя. Она закрыла глаза, отдаваясь во власть страсти. Ее переполняло чувство более сильное, чем желание. Чувство, похожее на нерасторжимую связь истинной любви.

— Обещаю, — сказал Николас

и сорвал с нее простыню.

Глава 22

Рейнло очнулся от чуткого полусна. Свечи на ночном стоке почти догорели, казалось, комната настороженно затихла в ожидании, но сквозь дрему Николас уловил какой-то звук.

Он узнал сладкую трель соловья, поющего в саду. Наступил новый день.

Рейнло лежал на спине, а у него под боком свернулась Антония. Ее шелковистые волосы щекотали ему грудь, тонкая рука покоилась у него на животе. Николас крепче прижал Антонию к себе, он не хотел выпускать ее из объятий даже во сне.

Хотя эту комнату и эту постель он никогда прежде не делил ни с одной женщиной, Рейнло необычайно ясно сознавал, где он и с кем.

Антония… Милая, милая Антония.

Его прекрасная девочка. В прошлом ей пришлось немало выстрадать. Николас ощутил щемящую боль в груди при мысли о том, как жестоко поплатилась она за страстность, которой так щедро наделила ее природа. Слушая ее рассказ, он едва сдерживал ярость. Ему хотелось выпустить кишки Бентону, отстегать хлыстом косного деспотичного отца Антонии и вышибить дух из ее братца. Он не задумываясь пожертвовал бы всем, чтобы защитить ее, заслонить собой, избавить от боли.

Николасу уже приходилось испытывать это мучительное ощущение собственной беспомощности. Та же бессильная ярость терзала его, когда Демарест обесчестил Элоизу.

Горькая правда заключалась в том, что гнев не помог ему спасти сестру. Как все его неистовство не могло спасти Антонию, оказавшуюся в сходном положении. По странной прихоти судьбы женщина, к которой его так страстно влекло, разделила злосчастную участь его любимой сестры.

И словно почувствовав, что Николас думает о ней, Антония тихо вздохнула и теснее прильнула к нему.

Ее сонный лепет разжег в Николасе желание. Его плоть пробудилась, сбросив остатки сна. Рейнло не привык обуздывать чувственные порывы и все же подавил стремление овладеть Антонией.

Хотя искушение было чертовски сильным.

Он лишь крепче обнял ее, всматриваясь невидящим взором в полумрак спальни. Его припухшие веки горели от недостатка сна, по телу разливалась приятная усталость.

После признания Антонии Николас вновь овладел ею. В их страстном слиянии огненные мгновения перетекали в часы, чувства тонули в раскаленной лаве обладания. Минувшая ночь раскрыла немало тайн. Рейнло воображал, что в этом великом плавании по океану страсти он капитан, вставший у штурвала. Но Антония владела ключами, открывающими двери в незнакомые удивительные миры. Отбросив сдержанность, она всецело отдалась чувствам. А Николас, уже не владея собой, в минуту наивысшего блаженства вновь забыл об осторожности. Казалось, его тело желало утвердить свое владычество над этой женщиной.

Но даже проклиная себя за беспечность, которая грозила обернуться рождением ребенка, разве мог он сожалеть о пережитом восторге? С Антонией он испытал невиданное, ошеломляющее наслаждение. Безумное наслаждение…

Он разомкнул объятия — потрясенный, переполненный пережитым чувством и вместе с тем опустошенный до дна. А потом, хотя отпущенное им время было так драгоценно, погрузился в короткий сон без сновидений. Ни одна любовница не дарила ему подобного блаженства. Ни одна другая женщина не подводила его к краю бездны. Ни одной его спутнице еще не удавалось расколоть твердую скорлупу, в которую Рейнло заключил свои чувства.