Полночные узы
Шрифт:
Гидеон щелкал кнопками плеера.
— Наша политика в отношении Отверженных совершенно однозначна. Мы вынуждены так поступать. Прости, Чейз, но если во время патрулирования мы встретим кого-нибудь из них, тебе известно, что мы сделаем.
Чейз кивнул. Он знал, что никакие обстоятельства не могут повлиять на позицию Ордена, и после нескольких ночей патрулирования с Данте понимал, что эта позиция абсолютно оправданна и верна. Кэмден потерян, и теперь остается только ждать, когда Кровожадность приведет его к логическому
— Я должен отправиться наверх и кое-что сделать для Данте, — сказал Чейз. — Вернусь через час и расскажу все, что знаю, чтобы помочь тебе вычислить этих Отверженных.
— Спасибо. — Гидеон похлопал его по плечу. — Жаль, что все так вышло. Я о твоем племяннике. В этой проклятой войне все мы кого-то теряем. И ничего с этим не поделаешь.
— Согласен, увидимся позже, — сказал Чейз и направился к лифту, который должен был доставить его в гараж.
Пока лифт поднимался на поверхность, Чейз думал об Элизе. Он все рассказал воинам, но Элиза до сих пор оставалась в тягостном неведении. Но она должна знать правду. Ее нужно подготовить к тому, что случилось с ее сыном и чем все это закончится. Чейз не сможет вернуть его домой. Теперь никто и ничто его не вернет. Правда убьет Элизу. Но лучше правда, чем мучительная неизвестность.
Чейз вышел из лифта и достал из кармана мобильный. Направляясь к «порше» Данте, он набрал номер Элизы. Она ответила почти мгновенно, в ее голосе прозвучали волнение и надежда.
— Алло? Стерлинг? С тобой все в порядке? Ты нашел его?
Чейз остановился и выругался про себя. Он молчал и не знал, что ответить. Не мог подобрать слов.
— Я… э-э… да, Элиза, Кэмдена видели сегодня ночью.
— О господи. — В трубке раздался всхлип, затем повисла пауза. — Стерлинг… он… прошу, скажи мне, что он жив.
Черт. Он не собирался говорить с ней на эту тему по телефону. Он намеревался предупредить, что едет и хочет кое-что сообщить, но Элиза не могла оставаться спокойной. Она отчаянно желала знать правду, и Чейз больше не в состоянии был ее скрывать.
— Элиза, новости не очень хорошие. — В трубке стояла неприятная, оглушительная тишина. Чейз начал излагать факты: — Кэма засекли сегодня ночью в группе Отверженных. Я сам видел его в доме наркодилера, который занимался производством и распространением «малины». Элиза, Кэм в плохом состоянии. Он… господи, у меня язык не поворачивается сказать тебе это. Слишком поздно… Он заразился Кровожадностью и стал Отверженным.
— Нет, — после долгой паузы произнесла Элиза. — Я тебе не верю. Ты ошибаешься.
— К сожалению, я не ошибаюсь. Хотя очень хотел бы. Я видел его собственными глазами, а потом воины показали мне запись, съемка велась через спутник. Он вместе с другими юношами из Темной Гавани, которые тоже превратились в Отверженных, напал на человека прямо
— Я хочу видеть эту запись.
— Нет. Поверь, лучше тебе не…
— Стерлинг, послушай меня. Кэмден — мой сын. Он все, что у меня осталось. Если он сделал то, о чем ты говоришь, если он превратился в зверя и у тебя есть доказательства, я имею право увидеть это.
Чейз барабанил пальцами по капоту черного «порше», понимая, что воины не одобрят, если он привезет постороннюю женщину в бункер Ордена.
— Стерлинг? Ты меня слышишь?
— Да, слышу.
— Если тебе дорога память о брате, если ты хоть немного обо мне заботишься, позволь мне увидеть сына.
— Хорошо, — сдался Чейз, успокаивая себя тем, что если он и согласился оказать ей столь сомнительную услугу, то, по крайней мере, будет рядом и сумеет подхватить ее, когда она упадет в обморок — У меня кое-какие дела на поверхности, потом я заеду за тобой в Темную Гавань, буду примерно через час.
— Хорошо, я жду.
Невероятно приятное тепло вернулось, Тесс ощутила его прилив сквозь окутывавший ее мрак. Все ее существо потянулось к этому теплу, его чудесному аромату и вкусу, который наполнял ее огнем. Сознание затуманивалось, оставались лишь тонкие ниточки света, словно ее тело медленно оттаивало, его клетки постепенно оживали после долгого холодного сна.
— Пей, — уговаривал ее тихий низкий голос.
И она послушно и жадно пила, тепло проникало внутрь, и начиналось пробуждение, оно зарождалось в кончиках пальцев рук и ног и электрическими разрядами пронизывало все тело.
— Молодец, Тесс, сделай еще глоток. Пей, ангел.
Она пила и не могла остановиться, даже если бы захотела. Казалось, с каждым глотком ее жажда только усиливается, словно в ее недра поступало горючее, которое поддерживало разгорающийся огонь. Тесс чувствовала себя младенцем, припавшим к материнской груди, — слабым и беззащитным, нуждающимся в единственно доступной ему пище, от которой зависит сама жизнь.
И ей давали эту пищу. Она приблизилась к самой границе, за которой — смерть, возможно, даже пересекла эту границу, но тепло, этот темный эликсир, вернул ее назад.
— Еще, — прохрипел ее голос. По крайней мере, ей казалось, что она произнесла это слово. Голос был какой-то далекий и слабый. — Еще…
Тесс содрогнулась, когда тепло вдруг исчезло «Нет!» — в панике подумала она. Он покинул ее. Ее ангел-спаситель покинул ее, вместе с ним она лишилась эликсира жизни. Тесс слабо застонала, из последних сил протягивая непослушные руки.
— Данте…
— Я здесь. Я с тобой.
Страх отпустил, когда она ощутила рядом с собой что-то большое и теплое. Она почувствовала сильную руку, приподнявшую ее голову. Теперь голос звучал ближе. Тесс ощутила губами упругую шею и еще что-то влажное и теплое.