Полночный прилив
Шрифт:
Вокруг души витали тени-призраки; да от него и осталась только душа, недвижимая и беззащитная. Она видела без глаз, ощущала без кожи, как смутные жестокие существа приближались и кружили, как собаки вокруг черепахи.
Они были очень голодны, эти призрачные духи. И все же что-то удерживало их, какой-то глубокий запрет. Они тыкали и пинали его, но и только.
Тени-призраки неохотно подались назад, когда появился кто-то или что-то, и Удинаас почувствовал рядом теплое охраняющее присутствие.
Пернатая Ведьма. Она невредима, смотрит на него
– Сын долга, – сказала она, покачав головой. – Говорят, ты освободил меня, одолев вивала… Твоя любовь жжет мне глаза, Удинаас. Что мне делать с этой правдой?
Удинаас почувствовал, что может говорить.
– Ничего не делай, Пернатая Ведьма. Я знаю, чему не бывать. Я не сломаюсь под этой ношей.
– Я вижу.
– Что произошло? Я умираю?
– Умирал. Урут, жена Томада Сэнгара, откликнулась на наши… страдания. Она призвала Куральд Эмурланн и сумела прогнать вивала. А сейчас она исцеляет нас обоих. Мы лежим бок о бок, Удинаас, на пропитанной кровью земле. Лежим без сознания. А она удивляется, что мы не хотим возвращаться.
– А мы не хотим?
– Ей нелегко излечить наши раны – я сопротивляюсь за нас обоих.
– Почему?
– Я встревожена. Урут ничего не чувствует, ей кажется, что ее сила чиста. А она… запятнана.
– Не понимаю. Ты сказала – Куральд Эмурланн…
– Он утерял чистоту. Не знаю как, не знаю почему, но он изменился. Среди всех эдур он изменился.
– И что нам делать?
– Возвращаться, – вздохнула она. – Выполняй ее приказы. Вырази благодарность за участие, за излечение нашей истерзанной плоти. Однако на ее многочисленные вопросы мы можем ответить немногое. Все смешалось. Битва с неизвестным демоном. Хаос. И об этом разговоре, Удинаас, мы не скажем ничего. Понял?
– Да.
Она потянулась. Удинаас почувствовал ее руку рядом со своей, и к нему потекло тепло.
Теперь он слышал, как стучит сердце в ответ на прикосновение. Услышал стук и другого сердца – на расстоянии, но все ближе. Но это не она… Удинаас почувствовал ужас.
Мать Трулла отступила назад, нахмуренные брови расправились.
– Возвращаются, – сказала она.
Трулл уставился на двух рабов. Удинаас – из их дома. А вторая – из служанок Майен, ее прозвали Пернатая Ведьма за умение ворожить. Дыры в их рубашках еще были заляпаны сгустками крови, но сами раны затянулись. На груди Удинааса виднелись пятна другой крови – золотой и по-прежнему блестящей.
– Надо запретить эти гадания, – прорычал Ханнан Мосаг. – Позволять колдовство летери в своем доме – опасная снисходительность.
– Есть и польза, высокий король, – сказала Урут. Трулл видел, что она все еще озабочена.
– И в чем же, жена Томада?
– На ясный призыв, высокий король, нам стоит обратить внимание.
Ханнан Мосаг поморщился.
– Это кровь вивала на рубахе у мужчины? Он заразился?
– Возможно, – согласилась Урут. – Многое из того, что творится в душе летери, скрыто от моего искусства, высокий король.
– Этим страдаем мы все, Урут. – Колдун-король оказал большую честь, назвав ее настоящим именем. – Нужен постоянный присмотр, –
Томад Сэнгар прочистил горло.
– Этот – мой, колдун-король.
Ханнан Мосаг нахмурился. Трулл понял, что тот думает о своем сне и о решении вовлечь в историю семью Сэнгар. Совпадения в мире редки. Колдун-король заговорил строже:
– Пернатая Ведьма принадлежит Майен, да? Скажи, Урут, ты чувствовала ее силу, когда лечила?
Мать Трулла покачала головой.
– Ничего особенного. Или…
– Или что?
Урут пожала плечами.
– Или она, несмотря на раны, умело скрывала свою силу. Если так, ее сила превосходит мою.
Невозможно. Она летери. Она рабыня и еще девственница.
Ханнан Мосаг хмыкнул, явно подумав о том же.
– На нее напал вивал, справиться с которым ей явно не по плечу. Нет, девчонка – неумеха. Плохо обучена и не представляет огромности того, во что ввязывается. Смотри, она только в себя приходит.
Пернатая Ведьма подняла дрожащие веки, и выражение непонимания быстро сменилось животным ужасом.
Ханнан Мосаг вздохнул.
– Какое-то время от нее не будет толку. Пусть о ней заботятся Урут и другие женщины.
Он повернулся к Томаду Сэнгару:
– Когда вернется Бинадас…
Томад кивнул.
Трулл обернулся на Фира. Позади него коленопреклоненные рабы, присутствовавшие на гадании, прижались к земле, не шевелясь с самого появления Урут. Строгие глаза Фира словно сосредоточились на чем-то, чего не видел никто другой.
Когда вернется Бинадас… сыновья Томада отправятся. В ледяную пустыню.
Удинаас издал болезненный стон.
Колдун-король, не обращая внимания, зашагал к выходу из сарая; к’риснан держались сбоку, а теневой страж протянулся сзади. На пороге этот чудовищный дух вдруг чуть помедлил и бросил взгляд назад – хотя невозможно было понять, на кого глядели невидимые глаза.
Удинаас вновь застонал, и Трулл заметил, как дрожат руки раба.
На пороге теневой дух пропал.
Глава вторая