Полночный путь
Шрифт:
Серик проорал:
— Коня-то, за что?..
Пока воин, яростно ругаясь, выдирал шипастый шар из настила, троица спустилась под мост, и, вздымая каскады брызг, переправилась на другой берег. Воды было, всего по брюхо коню. Двое воинов, не дожидаясь своего товарища, было, кинулись наперерез, но только до конца моста добежать успели, и остановились, провожая завистливыми взглядами всадников. Выдравший, наконец, из настила кистень, старший прошел по мосту, звеня цепью, спустился к воде, молодые сошли за ним. Некоторое
— Тьфу, оборотни…
Один из молодых проговорил:
— Кто ж знал, что тут брод…
— Я знал! — вскричал старший.
Второй молодой протянул:
— Эх, жаль, уплыла добыча… А я уже прикидывал, как своей Лусте преподнесу заморской ткани на платье… Жаль, упустили…
Старший проговорил задумчиво:
— А и хорошо, что не сцепились… Видали, какой лук у молодого? Вам такой и вдвоем не натянуть. Покрошили бы они вас в капусту. А следочки знакомые… Я такие же и прошлым летом видел, и позапрошлым… Еще подумал, а чего это, будто какие-то неправильные следочки? Вот потому и неправильные, что подковы задом наперед набиты…
Троица всадников, и не торопилась вовсе; отъехав шагов на двести, перешли на шаг, Серик засмеялся:
— Ну и рожи у них!.. Как у котов, проворонивших мышку у норки…
Шарап медленно выговорил:
— Вот я и говорю, зреет что-то в полях половецких… Стражу усилили, а половцы с миром плавают… Похоже, и половцы чего-то боятся…
Перед закатом Серику удалось прямо с коня подстрелить лесную козочку, так что расположились на ночлег впервые за весь поход с костром и ароматом жареного мяса. Пировали долго за полночь. Даже кони уже угомонились, набив животы сочной травой, когда улеглись спать.
На следующий день начались населенные места. То и дело встречались села, правда, обнесенные высоким тыном, по сторонам дороги тянулись возделанные поля. Рожь и пшеница уже пожелтели, скоро и убирать. Наконец, сняли кольчуги, увязали их во вьюки, и со стороны выглядели, как компания мелких купчиков. По родной земле ехать, это не то, что по чужой красться — недели пути, мигом показались. Погожим осенним днем выехали к Киеву.
Дорога вела к воротам меж стеной и берегом. Со стены стражник крикнул:
— Эй, Шарап, Звяга! Все не остепенитесь? Сложите вы свои буйные головушки… И пацана теперь потащили… А ну как князю донесут? Мир нынче у нас с половцами…
Посмеиваясь, Шарап крикнул в ответ:
— Ты, Прыгало, путаешь чего-то… Мы торговать ездим в поля половецкие…
Серик не смог проехать мимо пристани; остановился поглазеть на половецкую ладью. Шарап и Звяга тоже придержали коней. Звяга проговорил задумчиво:
— Попадешься им, прикуют к веслу, так и сдохнешь, аки пес на цепи…
Серик изумился:
— Как, у них невольники гребут?!
— Если
У пристани стояло несколько русских лодий, выглядевших, будто кулики рядом с гусем, по сравнению с половецкой ладьей. Их бодро разгружали, тут же раскладывая тюки по телегам.
— Сурожане пришли… — проговорил Шарап. — Рано нынче. Обычно они к санному пути подгадывают… Ох, зреет что-то в полях половецких… — он тронул коня, направляя к воротам.
Стражник в воротах, углядев компанию, радостно заорал:
— Шарап, Звяга! Много добычи взяли?
— Нам хватит до будущей весны… — благодушно проворчал Шарап.
Воин не унимался. Оглядев Серика, спросил:
— А пацана для чего таскаете? С малых лет приучаете татьбой заниматься?
Серик проговорил назидательно:
— Мы татьбой не занимались, мы торговать ходили. Брату теперь мечи и кольчуги заказывают сплошь бояре, а деньги надобно в оборот пускать. Вот мы с братом и решили поторговать…
— А-а… Ну, торг — дело хорошее… — уважительно протянул страж, посторонившись.
Первым отстал Звяга, свернув к своему просторному двору. Терем у него был не хуже боярского. Впрочем, Серик тоже отнюдь не в лачуге жил. Терем еще дед строил; высокий, на каменной подклети, с окнами, в которые вместо слюды, отец Серика вставил дорогое заморское стекло.
Перед своими воротами, Шарап спросил Серика:
— На следующую весну пойдешь с нами?
— А чего ж не пойти? Пойду, конечно… Мою долю добычи сейчас тебе отдать? Ты ж говорил, что у тебя знакомец есть, который хорошо платит и не спрашивает, откуда добро взялось?
— Ну, давай сейчас… Завтра же и сбудем, если купчик никуда не уехал. Коня потом заберешь.
Серик кинул ему поводья заводного коня, и поехал рысью по улице, уже не стараясь скрыть нетерпения. А вот и родная усадьба. Не слезая с коня, он постучал в ворота рукоятью плети. Вскоре из-за ворот послышался грозный окрик братова подмастерья:
— Кого там черт принес?
Серик вспомнил, что и брат, и его подмастерья окрестились еще позапрошлой зимой, проговорил добродушно:
— С каких это пор, средь бела дня ворота запираете?
— Ба, Серик! — воротина подалась, заскрипели петли. Посторонившийся Огарок, держал в руке меч.
— Эй, Огарок! — весело вскричал Серик. — С каких это пор ты своих с мечом встречаешь?
— А с тех пор, как в городе князь Рюрик объявился. Болтался где-то со своей дружиной, а недавно приплыл на половецкой ладье. Его дружинники ходят, всех задирают. Уж сколько драк приключилось!..
Серик въехал во двор, соскочил с седла, и тут с высокого крыльца ссыпались сестры, погодки, с визгом окружили. Из кузни вышел брат, осуждающе покачал головой, подошел, не спеша, проговорил: