Полночный вальс
Шрифт:
— Так-то оно так, да не совсем, — продолжал настаивать Роберт. — Ты видишь в них прежде всего людей со своими радостями и печалями, заботами и нуждами. Значит, и относишься к ним, как к людям. Многие хозяева считают рабов дорогим скотом, за которым надо ухаживать, потому что заплачено.
Амалия неопределенно пожала плечами, потом закинула набежавшие пряди волос за спину, чтобы не мешали, и наполнила чашку примерно до половины кофе, а сверху — молоком. Передавая чашку Роберту, она нахмурилась, вспомнив, что большинство плантаторов предпочитали держать приличную дистанцию при общении с рабами. Излишние привязанности
— Видимо, я не должна так поступать, — сказала она озабочено.
— Вовсе нет! — возразил Роберт. — Мне, например, приятно узнавать, что в «Дивной роще» людям живется не так уж плохо, и они довольны, хотя Патрик Дай ничего и не делает для улучшения их жизни.
— О чем ты? — Амалия замерла с чашкой в руке, ожидая ответа.
— Сейчас повсюду действуют аболиционисты, в воздухе носится идея уничтожения рабства. — В голосе Роберта звучало беспокойство. Вот уже многие годы мы живем, сидя на бочке с порохом, который в любую минуту может взорваться. И то, что этого пока не произошло — чудо, которое не может длиться вечно.
Амалия предложила Роберту горячую булочку, потом взяла одну для себя, намазала ее маслом и сверху положила побольше меду.
— Думаешь, могут начаться волнения? — спросила она задумчиво.
— Кто знает? — ответил Роберт вопросом на вопрос, расправляясь в два приема с булочкой и кофе. — Аболиционисты считают, что при нынешней ситуации на Юге восстание рабов неизбежно и что правительство в Вашингтоне ограничит нашу самостоятельность. Я очень надеюсь, что до этого дело не дойдет и что государственные мужи, наши избранники, найдут выход из создавшегося положения. А пока всем нам следует позаботиться о том, чтобы зреющие волнения не ударили по нашим близким.
Амалия подумала об Айзе, Лали, Тиге, Марте, Сэре Бенте, других обитателях плантации, с которыми она познакомилась за то время, что жила здесь. Среди рабов были, конечно, лодыри, нытики, бузотеры, но основную массу составляли те, кто предпочитал жизнь пристойную, богобоязненную и полезную, чтобы наилучшим образом использовать положение, в котором они оказались по воле рока, не пытаясь ухудшить его.
— Я иногда думаю, — сказала Амалия, — что лучше было бы освободить всех рабов и платить им жалованье, как наемным рабочим.
— Никто не пойдет на это, — покачал головой Роберт. — Плантаторы Юга вкладывают в каждого раба огромные средства. Это не только высокая цена при покупке, но и повседневное содержание: еда, кров, одежда. Кто возместит эти расходы, а они не маленькие?
— Некоторые считают, что своей работой на плантации рабы давно окупили себя.
— Это так, — согласился Роберт. — Но никто не учитывает, что в годы засухи и неурожая рабы требуют тех же затрат, а то и больших. Однако главная проблема все-таки не в этом. От рабства не захотят отказаться десятки мелких фермеров, приехавших в Америку со всех концов света, чтобы разбогатеть. Покупая клочок земли и одного-двух рабов, они выжимают из них все, чтобы на получаемый доход постоянно подкупать землю и рабов и жить впоследствии не хуже, чем крупные плантаторы. Эти люди пойдут
«Наверное, он прав», — подумала Амалия, потянувшись за второй булочкой, а вслух сказала: — Поэтому мы должны остерегаться таких людей, как Патрик Дай. Я презираю этого человека, и он, скорее всего, отвечает мне тем же, но я не могу заставить Жюльена понять это.
— Для Жюльена главное — результат, а он не гак уж плох, — ответил Роберт, с удовольствием разглядывая полуобнаженную Амалию: простыня сползла, явив его взору упругие груди с розовыми лепестками сосков. — Что касается Патрика, то ты его унизила на глазах подчиненных. Такое мужчины не забывают и не прощают, особенно женщине. И все-таки дело, я думаю, в другом: ты обращаешься с ним как с надсмотрщиком, каковым он, собственно, и является, а он привык к успеху у женщин, даже если ими являются жены и дочери его нанимателей.
— Ты шутишь?! — возмутилась Амалия.
— Почему? Не у всех же такой прекрасный вкус на мужчин, как у тебя, любовь моя, — улыбнулся Роберт.
Она хотела было ответить какой-нибудь колкостью, но передумала, спрятав лицо за чашкой кофе и потягивая ароматный напиток, который стал вдруг горчить.
— Что с тобой? — забеспокоился Роберт.
— Ничего.
— Не верю! Было время, когда ты ценила меня не намного больше, чем Патрика Дая. Хотелось бы знать, почему?
Требовательный тон Роберта задел Амалию за живое.
— Ну, хорошо, — сказала она решительно, — у меня сложилось впечатление, что ты тоже не обойден вниманием женщин.
— Откуда ты взяла?
— Неужели ты будешь отрицать, что пользуешься значительным успехом у женщин? — Амалия осуждала ревнивцев обоего пола, но себя остановить не могла. — А как же та замужняя дама, которую ты долгое время одаривал своим вниманием и которая готова была распрощаться с жизнью, когда ты ее бросил?
— Слышу голос Хлои, — поморщился он презрительно.
— Что с того?
— Я должен был знать, что она вывалит на тебя весь ворох сплетен о моей прошлой жизни.
— Но это правда, не так ли?
— Нет, неправда! — воскликнул он, ставя чашку на поднос с такой силой, что кофе выплеснулся, оставив на простыне бурое пятно. — По крайней мере не вся правда. Конечно, я не был монахом и любил погулять, как многие неженатые мужчины. Но при этом я не обещал ни одной девушке жениться и не пытался разрушить семейную жизнь другого человека.
— Весьма похвально. — В голосе Амалии звучал металл.
— История, о которой поведала тебе Хлоя, произошла много лет назад. Закончив учебу в Джефферсоновском колледже в Натчезе, я, тогда молодой повеса, вернулся домой. И надо же было случиться, что мной увлеклась жена одного из друзей Отца — девушка неуравновешенная, романтическая, разочарованная в жизни и браке с человеком, которому она годилась в дочери. Мою предупредительность она восприняла как нечто большее…
— Твою предупредительность? — воскликнула Амалия удивленно, а про себя подумала: «Что означают эти слова? Поцелуй руки, вежливую беседу, а может, одну-другую ночь в постели? И можно ли считать только предупредительностью слова любви, сказанные мужчиной женщине в постели, даже если он думал, что именно они помогут утешить ее?»