Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 4. Стихотворения. Поэмы (1918–1921)

Гумилев Николай Степанович

68

Нет, к Лете не иди, не выжимай Из черных трав убийственные вина, Чела бледнеющего не венчай Пурпурным виноградом Прозерпины.

69

Ровно в полночь пришло приказанье Выступать четвертому эскадрону — Прикрывать отход артиллерии. Это было трудное лето, Когда мы отходили с Карпатов, А за нами шаг за шагом Шла Макензенова фаланга.

70

Колокольные

звоны, И зеленые клены, И летучие мыши, И Шекспир, и Овидий — Для того, кто их слышит, Для того, кто их видит. Оттого всё на свете И грустит о поэте.

71

В дни нашей юности, исполненной страстей, Нас может чаровать изменчивый хорей: То схож с танцовщицей, а то с плакучей ивой, Сплетен из ужаса и нежности счастливой. Нам может нравится железный анапест, В котором слышится разбойничий наезд, Ночной галоп коня, стремящегося лугом, И море, взвившееся над <нрзб.> стругом.

72

Трагикомедией — названьем «человек» — Выл девятнадцатый смешной и страшный век. Век, страшный потому, что в полном цвете силы Смотрел он на небо, как смотрят в глубь могилы, И потому смешной, что думал он найти В недостижимое доступные пути; Век героических надежд и совершений...

73

А я уже стою в саду иной земли. Среди кровавых роз и влажных лилий, И повествует мне гекзаметром Виргилий О высшей радости земли.

74

Я часто думаю о старости своей, О мудрости и о покое.

75

На безумном аэроплане В звездных дебрях, на трудных кручах И в серебряном урагане Станешь новой звездой падучей.

76

Я рад, что он уходит, чад угарный, Мне двадцать лет тому назад сознанье Застлавший, как туман кровавый очи Схватившемуся в ярости за нож; Что тело женщины меня не дразнит, Что слово женщины меня не ранит, Что я в ветвях не вижу рук воздетых, Не слышу вздохов в шорохе травы. Высокий дом Господь себе построил На рубеже своих святых владений С владеньями владыки Люцифера...

77

В каких жестоких <поднебесных?> звездах Отстаивался пар полей Веет влажный вольный воздух Ингерманландии моей. Все реки в вереске, озера, Стада зеркальных черепах <нрзб. 2 стиха>

78

Очарованием не назови Слепую музыку моей любви. С тенями вечера плывут слова...

79

Я не знаю этой жизни — ах, она сложней Утром синих, на закате голубых теней.

Коллективные стихотворения

80

Наш

хозяин щурится, как крыса. Поздно. Скучно. Каждый зол и пьян. Сыплет пепел рыжая Алиса В до краев наполненный стакан. И над сбродом этих рюмок бедных, Над ломтями чайной колбасы, Вдруг, двенадцать раз, двенадцать медных Прогудели, зашипев, часы. Отодвинув от себя тарелку, Голосом гортанным молвил грек, Он взглянул на часовую стрелку, — «За столом тринадцать человек». Англичанин поднялся и стоя, Как застигнутый внезапно зверь, Озирался, но рванулись трое И спиной загородили дверь.

81

Суда стоят, во льдах зажаты, И льды подобны серебру. Обледенелые канаты Поскрипывают на ветру. И тихи белые медведи, Из-за бугшприта сторожа Над полыньей, краснее меди, Неосторожного моржа. А ты, кем лоцман несчастливый, Был послан на акулий пир, Ты в Бергене, за кружкой пива, Ждешь барышей, мой командир.

82. Похвала ямбу

Тебе, четырехстопный ямб Ритмически многообразный, Наш вынужденный дифирамб Блеснет, всех стоп игрой алмазной. Одна строка совсем чиста, А в следующей есть пиррихий; Стих, где галоп, где щелк хлыста, Переливается, вдруг, в тихий. Пусть разрушителен хорей, Вползающий коварным змеем: Он вихрь, смерч ледяной морей, Скалистым скинутый спондеем. Ты, как державный океан, В себя приемлющий все реки, Царишь, спокойный великан, Непокоряемый вовеки.

83

Внимали равнодушно мы Волненью древнего размера, Не увела нас тень Гомера На Илионские холмы. И только Пушкин из угла Увидел белыми глазами Полет встревоженного нами Малоазийского орла.

84

Внимали сонно мы Певучести размера. Тень не вела Гомера Нас на свои холмы. Но Пушкин из угла Незрячими глазами Увидел взлет над нами Зевесова орла.

85

Скучали мы От чар размера, Нас стих Гомера Звал на холмы.

86

Когда внимали равнодушно мы Волненью величавого размера, Напрасно нас манила тень Гомера К себе на Илионские холмы. И только белый Пушкин из угла Увидел неподвижными глазами Широкий лет встревоженного нами Малоазийского орла.