Полное собрание сочинений в одной книге
Шрифт:
Милиционер думает: «Какая-то, думает, гражданка идет. Пущай себе, думает, идет».
И не придает этому решительно никакого значения.
«Мало ли, думает, сколько ходит гражданок. На каждую глядеть — глаза заболят».
И отворачивается он в сторону и начинает, может, думать про свои душевные дела. И кто ему нравится. И не жениться ли ему в этом году. Поскольку человек он молодой. На войне не был и здоровье имеет очень великолепное.
Вот, значит, он так думает и вдруг неожиданно видит — эта вышеуказанная гражданка в полной нерешительности
Милиционер думает: «Ого, надо будет посмотреть за этой гражданкой».
Тем более он замечает, что гражданка как-то нервно и панически настроена. Ход у нее мелкий и неровный. И вся она, видать, находится в сильном волнении.
Вот он смотрит на эту гражданку. Хочет к ней подойти, чтоб поговорить об ее душевном и нравственном состоянии. И вдруг с криком замечает, что эта молоденькая еще барышня карабкается на перила и — ах, ужас какой! — сигает вниз, в эти темные воды, откуда возврата нету.
Ах, он моментально замечает все это и вдруг швыряет с себя шапку и расстегивает ремень.
Нет, наш храбрец не нуждается, конечно, в разных там похвалах и наградах и в разных почетных отзывах и в часах с надписью: «За храбрость». Или там в каком-нибудь серебряном портсигаре.
Настоящая храбрость и мужество, безусловно, выше всех этих корыстных соображений.
Но нам сдается, что за проявленную храбрость и мужество все же надо чего-нибудь давать.
В довоенное время давали чуть не за каждый шаг разные там знаменитую «Анну на шею» или там «Владимира с бантом». И давали там всякие медали с разными словами: «Мерси, благодарю, вот вы какой». И так далее.
В том, конечно, было много вздору, но вот нам сдается, что за спасение плавающих и утопающих непременно надо что-нибудь давать. Это, если разобраться в этом психологически, очень нужно. Иначе получаются такие вдруг неожиданные осложнения, которые потом долго надо расхлебывать. Так сказать, глубина человеческой психики мало исследована. И то, чего бывает, вызывает удивление. В общем, по-моему, надо давать.
Так вот, наш милиционер, у которого даже и на минуту не мелькнула мысль о награде, увидя сие ужасное происшествие и гибель молодого цветущего существа, моментально, не теряя присутствия духа и не закричав даже: «Помогите» или «Ах, спасите! Тонет!» или еще чего-нибудь такого, которое обыкновенно кричат малодушные люди, моментально сбрасывает с себя шапку и ремень.
Он моментально сбрасывает с себя куртку, шапку и сапоги и в одних, извиняюсь, брюках с громадной высоты сигает вниз вслед за исчезнувшей гражданкой.
Он сигает вниз, резво разбивает нахлынувшие на него холодные волны и вдруг видит, что гражданка на минуту вынырнула вновь. Она продержится еще две секунды и сейчас пойдет безвозвратно на дно морское.
Она вынырнула на минуту в жалком виде. Шляпка у нее сбилась. Платьице ее облепило. И ротик у нее набит водой.
Она фыркает носиком и жалобно глядит на
Но спасение близко.
Наш храбрец резво бьет руками воду и кричит:
— Один момент! Продержитесь!..
И вдруг — вот он берет ее за каштановые волосы и тянет ее к берегу. И она, как кораблик, скользит за ним в обморочном состоянии.
Тут наверху и внизу столпился народ. Все преужасно кричат. Какие-то дураки и болваны бегут зачем-то за кругами, в то время как решительно никаких кругов не надо, поскольку наш герой плавает, как рыба.
Кто-то бежит в музей и вызывает карету скорой помощи.
Какая-то дама торжественно держит в своих руках куртку, шапку и сапоги милиционера и всем кричит:
— Вот-то она — я, — держит белье этого героя.
Милиционер вылезает на сушу со своей ношей.
Все их обступают. Кто-то кричит бис и браво. Кто-то трогает за ручку молодую утопленницу и говорит:
— Она вполне живая.
Тут молодая утопленница сама открывает свои серые глазки и глядит на небо.
А на небе сияет солнце. Чудный мир развертывается. Птицы щебечут о разных свойствах счастья. Где-то летит аэроплан со своим жужжаньем. И в этом полете видно неслыханное мужество людей и желание их жить отлично.
Становится ясно, какое безобразие и какое малодушие так губить свою молодую жизнь, которая может пригодиться для более замечательных дел. Всем это становится ясно. И тогда наступает удивительная тишина, и все ждут, что сейчас скажет молодая утопленница.
Она открывает свои глазки, выплевывает воду изо рта и говорит: «Ох», потом: «Фу».
Потом глядит на милиционера и говорит ему: «Мерси».
Она ему говорит «мерси» и слабым движением ищет его руку, чтоб пожать.
Милиционер говорит: «Что вы, что вы». И тоже выплевывает воду из глубины груди. Потом говорит: «Оу» — и сильно кашляет.
Молодая утопленница говорит «мерси» и бормочет, что она сама не знает, как это вышло.
Какая-то тетка, позабывшая от любопытства все на свете, говорит:
— Кто-нибудь тебя разлюбил или бросил?
Молодая утопленница тихо говорит: «Да».
Тут все видят, что эта молодая женщина родилась в свое время от неврастенических родителей. Почти все видят, что она немножко истеричка и немножко оторвавшаяся от жизни.
Ее спрашивают, где она работает, и она отвечает: «В институте поварского искусства».
Тут вдруг с резким свистом приезжает карета скорой помощи.
Молодую даму берут на руки и сажают внутрь. И тогда все обступают карету.
Милиционер, одевшись в сухое, делает прощальный жест и снова хочет идти стоять на своем боевом посту.
Но всем видно, что он желает еще раз поглядеть на дело своих рук. И тогда все говорят: «Расступитесь, дайте ему подойти».
Он подходит, любовно смотрит на спасенную даму и говорит:
— Постойте кто-нибудь на посту, я сам провожу эту спасенную гражданку до больницы.