Полное собрание сочинений в трех томах. Том 2, Мольер Жан-Батист

Полное собрание сочинений в трех томах. Том 2

на обложку

Мольер Жан-Батист

Шрифт:

Оргон.

Шурин! Вы не правы. Ведь вы его еще не знаете совсем.

Клеант.

Не знаю? Может быть. Но видел. А меж тем В подобных случаях я доверяюсь глазу.

Оргон.

Лишь познакомитесь получше с ним — и сразу Его приверженцем вы станете навек. Вот человек! Он… Он… Ну, словом, че-ло-век! Я счастлив. Мне внушил глагол его могучий, Что мир является большой навозной кучей. Сколь утешительна мне эта мысль, мой брат! Ведь если наша жизнь — лишь гноище и смрад, То можно ль дорожить хоть чем-нибудь на свете? Теперь пускай умрут и мать моя, и дети, Пускай похороню и брата, и жену — Уж я, поверьте мне, и глазом не моргну.

Клеант.

Да… Это чувство впрямь на редкость человечно.

Оргон.

повстречался с ним — и возлюбил навечно… Он в церкви каждый день молился близ меня, В порыве набожном колени преклоня. Он привлекал к себе всеобщее вниманье: То излетали вдруг из уст его стенанья, То руки к небесам он воздымал в слезах, А то подолгу ниц лежал, лобзая прах; Когда ж я выходил, бежал он по проходу, Чтобы в притворе мне подать святую воду. Я выспросил его слугу (ему во всем Хозяин — образец); он мне признался в том, Что бедствуют они: нет средств на пропитанье. Тартюфу предложил я вспомоществованье, Однако он пенял на щедрость лепт моих: Не стоит, дескать, он благодеяний сих, И, в скромности своей довольствуясь немногим, Излишек отдавал он сирым и убогим. Вняв небесам, приют я предложил ему, И счастье с той поры царит в моем дому. Тартюф во все дела со мной вникает вместе, Стоит на страже он моей семейной чести, Ревнивей он, чем я. Чуть кто к моей жене С любезностями — он тотчас доносит мне. Как добродетелен! Какого полн смиренья! Себе же самому вменяет в преступленье Ничтожнейший пустяк, безделку, чепуху. Вот — за молитвою поймал на днях блоху Так небу приносил потом он покаянье, Что раздавил ее без чувства состраданья. [20]

… без чувства состраданья. — Согласно легенде, отшельник св. Макер, проживший в египетской пустыне шестьдесят лет, убил блоху, за что в наказание присудил себя к шести месяцам жизни нагим и голодным. Чревоугодник Тартюф на подобное самопожертвование, конечно, не пошел бы.

Клеант.

Как вам не совестно? Что за галиматья? Вы, верно, шутите? Ушам не верю я. Так может поступать лишь плут или безумец.

Оргон.

Опасные слова. Вы, шурин, вольнодумец. Вы вольномыслием давно заражены. Я вам твердил сто раз, понять бы вы должны, Куда вас приведет столь скверная дорога.

Клеант.

Все вам подобные — а их, к несчастью, много — Поют на этот лад. Вы слепы, и у вас Одно желание: чтоб все лишились глаз, И потому вам страх внушает каждый зрячий, Который думает и чувствует иначе, — Он вольнодумец, враг! Кто дал отпор ханже, Тот виноват у вас в кощунстве, в мятеже. Но я вас не боюсь, кривить душой не стану, Я предан истине и не слуга обману. Лжеправедники есть, как есть лжехрабрецы. Бахвальством не грешат отважные бойцы, А праведники, те, что подают пример нам, Не занимаются кривляньем лицемерным. Ужели ж разницы для вас нет никакой Меж верой истинной и верой показной? Как не сумели вы быль отделить от сказки? Как не смогли лица вы отличить от маски? Как вы не поняли, где топь, где твердый путь? Где вымысел, где явь? Где видимость, где суть? Как правду спутали вы с кривдою отпетой? Червонец подлинный с фальшивою монетой? Да, в большинстве своем мы, люди, чудаки И действуем своей природе вопреки. Зачем мы разуму дать не желаем веры? И почему нигде, ни в чем у нас нет меры? Порой наш замысел прекрасен и велик, Но начинаем мы рубить сплеча — и вмиг Переусердствуем и добрую основу Испортим, извратим… Но это так я, к слову.

Оргон.

Уж где тягаться нам с философом таким! Во всем вы сведущи. Ваш суд непогрешим. Вы — кладезь мудрости. Пророк. В сравненье с вами Все прочие должны считаться дураками.

Клеант.

Не кладезь мудрости я, сударь, не пророк, Я вовсе не хочу вам преподать урок — Не столь уж я учен для этого занятья, — Но ложь от истины умею отличать я. Из добродетелей всего я больше чту Высоких помыслов святую чистоту, И благороднее не знаю я примера, Чем люди, в чьих сердцах горит живая вера. И нет поэтому на свете ничего Противнее, чем ложь, притворство, ханжество. Не стыдно ли, когда святоши площадные, Бездушные лжецы, продажные витии, В одежды святости кощунственно рядясь, Все, что нам дорого, все втаптывают в грязь; Когда стяжатели в соперничестве яром Торгуют совестью, как мелочным товаром, И, закатив глаза, принявши постный вид, Смекают, кто и чем за то их наградит; Когда они спешат стезею

благочестья Туда, где видятся им деньги и поместья; Когда, крича о том, что жить грешно в миру, Они стараются пробиться ко двору; Когда клеветники без совести, без чести, Личиной благостной скрывая жажду мести, Дабы верней сгубить того, кто им не мил, Вопят, что он — бунтарь противу высших сил? И оттого для нас они опасней вдвое, Что приспособили меч веры для разбоя, С молитвою вершат преступные дела, И стало в их руках добро орудьем зла. Таких притворщиков немало в наше время, Однако отличить нетрудно это племя От праведных людей. А праведники есть, И мог бы я легко примеры вам привесть: Хоть Аристона взять, Оронта, Периандра, Прибавим к ним еще Альсида и Клитандра, — Кто может упрекнуть их в чем-нибудь дурном? Но не звонят они по городу о том, Что только их, мол, жизнь свята и безупречна. Нет, добродетель их терпима, человечна, И ближних осуждать почли б они за стыд, Ведь осуждающий гордынею грешит. Они творят добро без показного рвенья, Чуждаясь пышных фраз и самовосхваленья. У них спесивое злословье не в чести: Им в людях радостно хорошее найти. Интриги не плетут, не роют ближним ямы, Их помыслы чисты, а их сужденья прямы. Питают ненависть они, замечу вам, Не к бедным грешникам, но лишь к самим грехам. Им не придет на ум усердствовать сверх меры И ревностней небес стоять на страже веры. Вот — люди! Вот с кого брать надобно пример. Боюсь, что ваш Тартюф сшит на иной манер И праведность его — пустое лицемерье. Не слишком ли легко вошел он к вам в доверье? Вас обманул его благочестивый вид? Не все то золото, поверьте, что блестит.

Оргон.

Вы все сказали?

Клеант.

Да.

Оргон (направляясь к выходу).

Тогда — слуга покорный.

Клеант.

Постойте же! Предмет оставим этот спорный. Сейчас я о другом. Я слышал, милый зять, Что за Валера дочь хотели вы отдать.

Оргон.

Да.

Клеант.

Вы назначили ему день свадьбы, или…