Полное собрание сочинений. Том 15. Чудеса лунной ночи
Шрифт:
«Нехороший был человек. Когда ушел, мы на коленях господа бога благодарили…»
— Не лучше ли прекратить непосильную стройку и, коль старая хижина обветшала, переселиться к реке в избенку, что поновее? Печь там готовая. Река — близко. Тепла огороду больше. И главное — люди поближе. В беде ли, в радости — вот они!
Николай Николаевич, Ерофей, я, неожиданно и Агафья идею эту горячо поддержали. Но Хозяин качал головой.
— С умом и праведно говорите. Но как же бросить — сил-то, сил-то положено…
Полдня мы сидели
Вечером говорили на разные темы. Но чувствовалось, «избяная» проблема грызет старика.
Всю ночь он ворочался. Раза три принимался молиться, вздыхал тяжко, почти как всхлипывал. А утром сказал, что пойдут с Агафьей нас проводить до реки — «поглядим на избушку и там все решим».
Дорога под гору с посошками и с разговорами в этот раз показалась не длинной.
Внизу все вместе, сняв шапки, постояли у холмика, под которым покоился Дмитрий.
Могила уже заросла иван-чаем. Почти вплотную к этому месту подступал картофельный огород. Увидев зеленое буйство ботвы, Карп Осипович заметно и сразу повеселел. Ухватисто сунул в борозду руку, вынул обильную завязь.
— Да, тут у речки заметно теплее…
Хибарка у этого огорода от той, наверху, мало чем отличалась, но была поновее. Мы всю как следует ее оглядели. Николай Николаевич вместе с хозяином простукали бревна, установили, где надо подправить крышу.
— Я обещаю прислать сюда плотников. Они прирубят к избенке хорошие сенцы. Снесете в них свои короба, а в избе живите себе на здоровье.
Еще Николай Николаевич обещал вертолетом забросить на поляну возле избенки сосновые брусья, сделал смерок для рамы, для новой двери.
Агафья от этого радости не скрывала. Старик тоже заметно обрел душевное равновесие.
— Чем же за милость вашу благодарить…
Николай Николаевич улыбнулся:
— Молись, чтоб пожаров в тайге по-менее было.
— Едак, едак, будем бога просить, — с готовностью и серьезно отозвался старик.
Меня он усадил на бревнышке рядом. — Василий Михайлович, а как нам с рыбицей быть… — (Старика беспокоили, видно, дошедшие разговоры о правилах рыболовства на Абакане.) — Нам-то без рыбы никак не можно…
Я сказал: «Карп Осипович, ловите столько, сколько можете изловить». С «начальником в Абазе» я обещал непременно поговорить. И убедил старика, что просьбу его поймут и уважат.
…И настала минута прощаться. Лодка, от тяжести севших в нее, дном опустилась до гальки.
Провожавшие мигом забрели в воду, поднатужились. И вот уже лодка свободна. Мотор заводить не спешили. Еще минут пять шел незначительный вроде, но важный на прощание разговор.
И вот мы уже на средине реки. Слов уже не слыхать. Только руками делаем знаки… Уже поворот. Оглянулись — стоят две фигурки в воде, опираясь на посошки,
Все это было в июле. Я после странствовал по Сибири. Садясь за отчет о поездке на Абакан, позвонил в Красноярск, другу, Черепанову Льву Степановичу, навестившему Лыковых позже.
— Что там и как?..
— Все идет своим чередом. Мы были с врачом-ученым. Ну, сами знаете, пришлось засучить рукава. Напилили порядочно дров. Починили нижний лабаз для храненья орехов… Не поверите, в этот раз дали врачу себя осмотреть!
Все, как полагается, — пульс, давление, работа сердца. Состояние — в пределах возрастной нормы. Агафья согласилась полечить руку — приспособили стеарин от свечей. Объяснили, как это делать в дальнейшем…
— С избой не пошли на попятную?
— Нет. Решение жить у реки укрепилось.
На бревна спилили три кедра. С вертолета бросили им «столярку» — брусья и доски. Ребята-плотники пока не были. Но старик обнадежен — сушит мох для пазов, взялся расширять огород.
Очень рада переселенью Агафья. У реки по-теплее, рыбалка ближе. И ближе люди! Важность этого Лыковы теперь хорошо понимают…
Такие вот вести с абаканского тупика.
Фото автора. 4 сентября 1983 г.
Журавлиная пристань
(Окно в природу)
Раннее утро в полях у Талдома. Блестит на стерне паутина, в дымке — опушка леса, копны соломы, три лошади. Но это все — только фон, на котором царствуют птицы. Они спокойно кормились почти под ногами у лошадей.
Скрытое приближение человека их сразу насторожило. Но взлетать не спешат, и я успеваю их снять…
Взлетели нешумно, но разом все. Ломаным строем проплыли низко над полем и, свесив перед посадкой длинные ноги, опустились вблизи от болота. Теперь подобраться к ним будет труднее, и я решаю их больше не беспокоить, ложусь на кучу соломы с биноклем и вижу, как, оглядевшись, птицы начинают пастись.
В нашем поэтическом восприятии жизни журавли занимают особое место. С этой птицей связано представленье о чем-то для нас дорогом, уходящем. Обновление жизни, радость на крыльях тоже нам видится в образе журавлей. Это потому, что видим мы птиц весною и осенью. Видим куда-то летящими. Кукушка считает наши года, соловей поет о любви, а клин пролетающих журавлей — образ встреч и разлук.
Мир наших чувств журавлям, понятное дело, неведом. Прилетая на родину, в глухих потаенных местах они выводят драчливых птенцов, учат их находить корм, терпеливо учат летать.