Полное собрание сочинений. Том 15. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть третья

Толстой Лев Николаевич

Если на наших глазах 10 человек прикованы на одну цепь, мы понимаем, что изучение движений одного человека или даже 9 не объяснит нам движения всех скованных: мы должны рассматривать движение всехскованных, чтобы найти общие свойства или законы их движения.

Если ¹⁷⁵⁹ тело имеет свойства притяжения, то мы не можем иначе найти законы притяжения, как допустив, что всечастицы одинаково, как бы мы ни дробили их, имеют общее телу свойство.

Люди в истории скованы между собой неразрывной цепью одного момента настоящего для всех, в котором проявляется бесконечно малый, равный

друг другу элемент свободы. И потому, ¹⁷⁶⁰ рассматривая движение человечества, мы должны допустить, что причины движения лежат в ¹⁷⁶¹ двигающемся во времени моменте настоящего, в котором ¹⁷⁶² выражаются одинаково все бесконечно малые моменты свободы всех людей. Признав таким образом причиною движения бесконечно малое, мы приходим к убеждению в недоступности для нас причины (как и во всех науках), скрывающейся в бесконечном.

Чем больше мы будем дробить элементы истории, тем недоступнее нам будет представляться причина.

По этому пути шли все науки человеческие. Но, придя к бесконечно малому, математика, точнейшая из наук, оставляет процесс дробления и приступает к новому процессу — суммования неизвестных, бесконечно малых, т. е., отступая от понятия причины, отыскивает закон, т. е. свойство, общее всем неизвестным, бесконечно малым элементам.

Хотя и в другой форме, по тому же пути мышления идут и другие науки. Когда Ньютон выразил закон тяготения, он не сказал, что солнце или земля имеет свойство притягивать, он сказал, что всякое тело, от крупнейшего до мельчайшего дробления, имеет свойство как бы притягивать одно другое. Т. е., совершенно оставив в стороне вопрос о причине движения тел, он выразил свойство, общее всем телам от бесконечно великих до ¹⁷⁶³ бесконечно малых. То же делают все естественные науки. Они, оставляя вопрос о причине, отыскивают законы, т. е. свойства, общие всем ¹⁷⁶⁴ телам известного разряда. ¹⁷⁶⁵ На том же пути стоит и история. И если история имеет предметом изучения движение народов и человечества, а не описание ¹⁷⁶⁶ эпизодов из жизни людей, она должна ¹⁷⁶⁷ признать причиной движения бесконечно малое — отрешиться от понятия причины и суммовать бесконечно малые, т. е. отыскивать законы, общие всем бесконечно малым.

С той точки зрения, с которой наука смотрит теперь на свой предмет, по тому пути, по которому она идет, всё дробя и дробя причины явлений, суммование — это отыскание законов для науки — кажется невозможным и представляется самоуничтожением. Между тем ¹⁷⁶⁸ суммование это, отыскание общих законов, относящихся до всех бесконечно малых, уже давно ¹⁷⁶⁹ начато, и ¹⁷⁷⁰ те новые основания, на кот[орые] должна стать история, вырабатываются одновременно с самоуничтожением, к которому, всё дробя и дробя причины явлений, идет старая история.

Новые науки эти суть геология, сравнительная филология, география, политическая экономия, статистика.

* № 345 (рук. № 102. Эпилог, ч. 2, гл. X). ¹⁷⁷¹

¹⁷⁷² Это отношение включает в себя всю

жизнь человека.

Свобода, ничем не ограниченная, в сущности своей вне пространства, времени и причин есть воля, ¹⁷⁷³ сознаваемая ¹⁷⁷⁴ человеком.

Необходимость, как связь пространства, времени и причин, есть разум человека с его тремя законами.

Понятие свободы есть только воля, ¹⁷⁷⁵ в существе своем постигаемая только сознанием, понятие необходимости есть только выражение законов разума.

Свобода воли есть содержание, разум ¹⁷⁷⁶ есть форма.

¹⁷⁷⁷ Воля есть то, что рассматривается, ¹⁷⁷⁸ разум есть то, что рассматривает.

Понимание жизни одинаково невозможно без формы и без содержания. ¹⁷⁷⁹

В действительности в возможности понимания существует только ¹⁷⁸⁰ свобода в своем проявлении, ¹⁷⁸¹ т. е. воля, рассматриваемая разумом по закону необходимости, т. е. определяемая по законам пространства, времени и причины. ¹⁷⁸²

Свобода и необходимость суть взаимно исключающиеся понятия; но свобода ограниченная — воля, проявляющаяся в пространстве, времени и зависимости от причин, и необходимость, не доведенная до последнего конца, то есть закон, разум суть те два данные, из которых составляется ¹⁷⁸³ все миросозерцание человека.

Воля, подлежащая законам разума, есть всё, что мы знаем.

Чем более проявления воли понятны для нашего разума, ¹⁷⁸⁴ тем более мы знаем.

Понятие большей свободы и меньшей необходимости или меньшей свободы и большей необходимости есть только определение большего или меньшего приложения законов разума ¹⁷⁸⁵ [к] воле.

Понятие свободы ¹⁷⁸⁶ существует только в сознании и может составлять предмет наук ¹⁷⁸⁷ отвлеченных (метафизика, трансцендентальная философия, антропология), свобода же в проявлении своем есть воля, подлежащая законам разума. Признание свободы в связи с внешнем миром во времени и в зависимости от причины есть только отречение от законов разума, есть только признание в своем незнании.

История рассматривает проявление воли человека в связи с внешним миром во времени и в зависимости от причин, то есть определяет эту волю законами разума, и потому для истории не может существовать понятия свободы.

Для истории существуют только ¹⁷⁸⁸ линии движения человеческих воль, один конец которых скрывается в неведомом и на другом конце которых движется в связи с внешним миром во времени и в зависимости от причин сознание свободы людей в настоящем. ¹⁷⁸⁹ Чем далее развиваются ¹⁷⁹⁰ перед нашими глазами ¹⁷⁹¹ с обеих концов эти фигуры прошедшего, тем очевиднее законы ¹⁷⁹² движения моментов и точек сознания.