Полное собрание сочинений. Том 20. Золотые закаты
Шрифт:
Швейцарец ответил кратко: «Течения…»
Мореход оказался человеком веселым. Мы вместе посмеялись над главным «морем» Швейцарии — Женевским озером. «Зов, зов… Многие славные мореходы, как известно, выходцы из глубин суши».
— «Сколько же стоило вам это странствие?»
— «Примерно сорок тысяч «зеленых», не считая яхты и ее снаряжения».
— «А если бы не Пхукет, а какой-нибудь необитаемый остров?..»
— «Ну, я-то был в форме и мог бы выжить. А для ваших необитаемый остров мог бы стать последней на земле сушей. Этот песок на пляже им надо поцеловать».
Наших
Мои собеседники — сын и отец Медведевы — Максим и Владимир Иваныч. Отцу — сорок четыре, сыну — пятнадцать лет. Дом их — в Хабаровске. Но родился Медведев-старший в Ташкенте. И тут опять я услышал два слова: «Зов моря…» Мальчиком Владимир Иваныч носил костюмчик-матроску, слушал рассказы о море, и в этом, считает, возможно, было начало всему. Потом Джек Лондон, книжки о странствиях.
Мечты о море привели в Находку, в мореходную школу, где Владимир начал учиться на моториста рыболовных судов. Но какая-то драка помешала окончить училище. Призвали в армию. После службы нанялся мотористом в танкерный флот. «Облазил многие моря.
Но в портах мы не бывали. И я мечтал о собственной кругосветке. В хабаровском яхт-клубе дневал-ночевал».
Японская «Кавасаки» досталась Владимиру Иванычу почти с помойки — свое отслужившая, отовсюду списанная посудина. Но всем известны мореходные качества «Кавасаки» — «шхуна, даже перевернувшись, не тонет».
Тут, на пляже, мне наглядно было показано, почему «Кавасаки» не тонет. Борт у шхуны с двойной фибергласовой «рубашкой» — наружной и внутренней, а между ними — решетка из брусьев красного дерева.
Доводил до ума шхуну Владимир Иваныч несколько лет. Обретая надежность добротным видом, парусами в первую очередь, давнишнюю мечту хозяина своего — «плавать» — шхуна превращала в реальность. Но плавало судно пока по Амуру. Я так понял, Владимир Иваныч неосторожность имел принимать на ремонт деньги у местных братков.
И они в нужное время появились на палубе «Кавасаки». Кухня на четыре конфорки, ковер в кубрике, мягкий свет от плафонов и паруса очень им нравились. Но дальние плаванья братков не интересовали. Им довольно было Амура, но в хорошей компании.
Владимир Иваныч, потерявший матросскую должность во флоте, работал шофером — развозил молоко в магазины. «Яхта», так стали теперь называть шхуну, вопреки ожиданьям, приварок давала маленький. Беда же главная состояла в том, что братки учинили на ней притон. «Кровь, малолетние девочки… Я понял: сочтут соучастником всего, что творилось под парусами. Попробовал с братками разойтись по-хорошему. Но они пригрозили так, что у меня волосы зашевелились. Выход увидел в том, чтобы скрыться, уплыть куда глаза глядят».
Сборы были не долгими. Свелись они, как я понял, главным образом к запасению провианта: муки, крупы, сухого молока в мешках, сгущенки, тушенки, чая и сахара. «В цистерну с водой я бросил серебряное колечко с руки жены, чтобы вода не портилась». Не искушенный в морских делах, я спросил, не запаслись ли чем-нибудь против цинги. Владимир
Сына себе в компаньоны Владимир Иваныч взял исходя из сложившихся обстоятельств — тот дальше учиться не захотел. Журналистам отец говорит сейчас, что не было перспективы учиться, «для поступления в вуз надо выложить миллионы». Горькая правда в этом, наверное, есть — такова сейчас жизнь. Но не вся правда. Вторая ее половина состоит в том, что парень плохо учился, и в следующий класс его просто не взяли. Куда податься? Отправиться в дальнее плаванье отец и сын посчитали разрешением всех проблем.
На скорую руку приготовили снаряженье: ружье, акваланг, одежду, спасательные средства, лекарства, сеть, десятка два рыболовных крючков, навигационный прибор «Магеллан», секстант, приемник, радиостанцию, действующую в радиусе пятидесяти километров, географический атлас.
Плот «Кон-Тики». Над водой возвышается только парус.
Важно также перечислить и то, что обязательно надо иметь на борту судна, уходящего в океан, но чего не было на «Кавасаки». Не было самого главного — морских навигационных карт. («Где же их нынче, да еще в спешке, возьмешь?
Были у нас кое-какие разрозненные, похожие на контурные, карты».) Не было на борту лоции с описанием берегов, маяков, рифов. Не было карт ветров и течений. Не зарегистрировались мореходы в спасательной службе КОСПАС и не получили прибор, позволяющий дать на спутник сигнал о координатах возможного бедствия. Об этой системе старший Медведев, разумеется, знал, но регистрация потребовала бы проверки готовности к плаванью, выясненья, куда, с какой целью уходят. Не было у романтиков, припертых к стенке еще и жизненными обстоятельствами, документов для вхождения в порты других государств, не было денег, чтобы нанимать лоцманов и платить за стоянку в портах. Не поинтересовались Медведевы и опытом подобных плаваний. Осторожно, боясь мореходов обидеть вопросом, спросил я: читали они о путешествии на «Кон-Тики»? Отец сказал, что помнит: печатали что-то в журналах. Сын же первый раз слышал странное слово «Кон-Тики».
Таков был багаж собравшихся в плаванье.
И в заключение надо сказать, на двух членов команды была одна, но серьезная болезнь — Владимир Иваныч страдал хроническим воспалением легких, но, поскольку отец и сын были сами себе медкомиссией, паруса были подняты.
18 августа 1996 года, под вечер, вниз по Амуру «Кавасаки» двинулась к океану. Провожали ее двое: Наталья Федоровна Медведева — жена и мать «мужиков-путешественников», и Таня Медведева — сестра Максима. Провожавшие помахали платочками, не ведая, что ждет их близких в морях-океанах.