Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906-1910 гг. The hostelry
Шрифт:
Устроив всё это и написав и вывесив на двери правила, благотворитель удалился.
Но случилось так, что, когда люди пришли в гостиницу, они не посмотрели на правила и стали пользоваться всеми бывшими там вещами по своему желанию, не думая о других людях и стараясь захватить себе самим все вещи, хотя бы они были им и не нужны. Они начали ссориться между собою из-за вещей. Хватая их из рук друг у друга, они портили их, а иногда портили и из зависти, чтобы другие не могли ими воспользоваться.
Так перепортив всё в гостинице, они начали страдать от холода и голода и от несправедливостей, которые они нанесли друг другу, и стали обвинять их хозяина за то, что он приготовил слишком
Точно так же ведут себя в нашем мире те люди, которые не читают правил нашей жизни, начертанных в наших сердцах и во всех великих учениях наших мудрецов; живут по своей собственной воле, а не по воле их благодетеля. Они разрушают жизнь свою собственную и чужую и обвиняют в этом друг друга, бога и мир, но только не самих себя.
Если бы только люди поняли, что их счастье зависит только от них самих и если бы они творили волю своего благодетеля, они наслаждались бы таким счастьем, больше которого они не могут себе и представить.
Комментарии В. С. Спиридонова
ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ
22 июля 1908 г. Томас Эдисон обратился к Толстому с просьбой дать ему «один или два сеанса для фонографа на французском или английском языке, лучше всего на обоих». В. Г. Чертков, по поручению Толстого, ответил Эдисону 17 августа 1908 г.: «Лев Толстой просил меня передать вам, что считает себя не вправе отклонить ваше предложение. Он согласен продиктовать что-нибудь для фонографа в любое время».
23 декабря 1908 г. Д. П. Маковицкий записал в дневнике: «Приехали от Эдисона двое англичан с хорошим фонографом»; 24 декабря: «Лев Николаевич.... сегодня, прежде чем сказал в фонограф, упражнялся, особенно в английском тексте. На французский язык сам перевел и записал то, что хотел сказать. По-русски и по-французски хорошо наговорил, по-английски (из «Царства божия») нехорошо вышло, запинался на двух словах. Завтра будет говорить снова»; и 25 декабря: «Сегодня Лев Николаевич говорил в фонограф английский текст» (Д. П. Маковицкий, «Яснополянские записки», рукопись; ср. также А. Сергеенко, «Переписка Толстого с Т. Эдисоном» – «Литературное наследство», № 37-38, М. 1939, стр. 330—334).
«Английским текстом», сказанным Толстым во второй раз в фонограф, была «Притча о добром человеке», которая была написана Толстым на русском языке 15 ноября 1908 г. и вошла потом в «На каждый день» под 31 декабря 1908 г. (см. т. 44, стр. 389—390).
Для фонографа эту притчу перевел на английский язык В. Г. Чертков, давший притче и публикуемое заглавие. Толстой переработал рукопись перевода, сделанного В. Г. Чертковым, от начала до конца. Этот второй вариант Толстой и продиктовал в фонограф 25 декабря 1908 г.
Рукопись притчи «The Hostelry» занимает 3 лл. почтовой бумаги большого формата, заполненных текстом с одной стороны рукой В. Г. Черткова. Много исправлений и вставок Толстого. Одна вставка сделана на отдельном добавочном листе почтовой бумаги небольшого формата. Исправления производились в два приема: карандашом и затем чернилами.
Текст настоящего издания печатается по рукописи.
ПРЕДИСЛОВИЕ К ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОМУ ТОМУ
В 37-м томе Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого продолжается публикация его произведений, написанных в последние годы жизни. Здесь помещены относящиеся
Для правильной оценки включенных в этот том произведений следует учитывать систему взглядов Толстого в целом, в их совокупности, во всей сложности переплетения сильных и слабых сторон. Эти взгляды выражены не только в произведениях Толстого, но также в его дневниках и письмах, в которых читателю раскрывается потрясающая картина мучительных переживаний, вызванных у писателя все более и более ухудшавшимся положением народа, политической реакцией в стране, поисками пути изменения действительности и полным непониманием единственно возможного пути – революционной борьбы.
Годы, к которым относятся публикуемые в 37-м томе произведения, это годы безудержного террора, которым царское правительство стремилось задушить революционную борьбу. Истекающая кровью страна была покрыта виселицами, тюрьмы были переполнены, всякие проявления революционного протеста жестоко карались. Либеральная буржуазия, с ликованием встретившая поражение революции 1905—1907 гг., всемерно помогала самодержавию обманывать народ. Обнищание масс дошло до предела. Но гнев народа не мог быть подавлен никакими репрессиями и нарастал с каждым днем. Настроения пассивизма, непротивления, выражавшие слабые стороны взглядов крестьянства и нашедшие отражение и во взглядах Толстого, стали постепенно изживаться в массах под могучим влиянием пролетарской революционной борьбы и уроков первой русской революции.
Вся эта совокупность условий русской жизни нашла отражение и в эволюции Толстого, писателя, который переживал народные бедствия с такой силой, что страдания крестьянства стали его собственными страданиями. [4]
В последний период жизни Толстой, при всех кричащих противоречиях своих взглядов, при всей интенсивности пропагандирования реакционной теории непротивления злу, не только не перестал быть обличителем существовавшей политической системы, но сам все отчетливее осознавал свой гражданский долг писателя, срывающего с правящей верхушки и эксплуататорских классов все и всяческие маски.
4
Более подробную характеристику взглядов Л. Н. Толстого в последние годы его жизни см. в предисловии к тому 77 настоящего издания.
Великая роль Толстого-обличителя с особенной силой стала очевидной в 1908 г., когда все передовое человечество отметило восьмидесятилетие со дня его рождения. Всемирно-историческое значение Толстого тогда получило оценку от имени революционной России в статье Ленина «Лев Толстой, как зеркало русской революции». Ленин охарактеризовал взгляды гениального художника как отражение силы и слабости крестьянской революционности в эпоху 1861—1904 гг. Он с гордостью писал о Толстом как страстном обличителе существовавшей системы, беспощадном критике эксплуатации и рабства, враге самодержавия, выразителе настроений широчайших масс крестьянства. И в то же время Ленин учил отделять в творчестве Толстого то, что принадлежит будущему, от того, что ушло в прошлое. Великий вождь пролетариата указал на опасность, которую представляло для судеб русской революции «толстовское непротивление злу, бывшее серьезнейшей причиной поражения первой революционной кампании». [5]
5
В. И. Ленин. Сочинения, т. 15, стр. 185.