Полное собрание сочинений. Том 4. Туманные острова
Шрифт:
Он узнавал по огням города. На пути у него были даже свои знакомые огоньки. Он с ними здоровался и, когда они уплывали, прощался. Один раз ему пришла озорная мысль: разыскать на земле человека, который зажигает яркий одинокий огонь за краем сибирского городка.
Иногда непогода внизу скрывала моря огней. Но час полета — и под крыльями уже была другая погода, и опять внизу сверкали золотые опилки. За восемь часов внизу под крыльями падал на землю снег, падал дождь, падали лучи солнца. Он видел границы дождя и снега, видел, как горы переходят в равнины. Из Ашхабада он привозил домой маки, когда в Москве еще ходили с поднятыми меховыми
Он летал с той же скоростью, с какой ходит над землей солнце. От этого постепенно Земля стала казаться маленькой, обжитой и тесной. Он называл ее ласково-фамильярно: шарик.
Он был человеком города. Ходи пешком, он, наверное, имел бы другое представление о Земле. Но Земля ложилась, летела ему под ноги сырыми лентами бетонных дорог. Автобус. Автомобиль. Он любил сидеть за рулем, краешком глаза наблюдая, как кружатся березы по сторонам и бьются о ветровое стекло ночные бабочки. Однажды по дороге на море, где-то под Курском, в полосу света от фар выскочил заяц. Глупый зверь, боясь темноты, мчался перед машиной.
Через минуту человек уже выиграл гонку. Услышав под радиатором легкий толчок, человек с улыбкой повернулся к спутнице справа: «Считается, зайца ноги спасают…»
Он чувствовал себя хозяином на земле. Он много знал и много умел. Он мог бы, час-другой покопавшись с паяльником в сплетениях проводов, починить телевизор. Конструктору автомобиля дал бы десяток дельных советов, потому что следил за всеми новинками в мире и до малейших капризов знал характер своей песчаного цвета «Волги». Тяжелый Ту-104 покорно его слушался, стоило чуть повести рукой. Сто пассажиров за спиною у летчика спали спокойно, читали, тихо переговаривались. Он выходил к пассажирам подтянутый, в белой рубашке с галстуком. При виде его у пассажиров не могло быть сомнения, что они благополучно вернутся с неба на землю.
Он чувствовал себя богом среди зеленых звезд окружавших его приборов. Включив автопилот, он поворачивал голову и ждал, когда в отделении летчиков появится стюардесса — стройный ангел на каблучках-гвоздиках, умевший всем улыбаться и всем без исключения нравиться. Он поднимал палец. Ангел приносил ему два апельсина в целлофановой упаковке. Прежде чем снять кожуру, он любил подержать в ладони шероховатый оранжевый шар.
«Земля похожа на апельсин, только побольше».
Он потерял чувство времени, прислушиваясь к голосам, летевшим вокруг Земли. Мужские, женские голоса. Музыка. Дробное пищание морзянки. Чей-то незнакомый певучий язык. Смех. «Они не знают, что я слушаю их вот тут, у костра, что мне нельзя больше слушать, надо готовиться к ночи, надо нести валежник, надо делать постель из веток». Он выключил приемник и с минуту стоял, слушая жуткую тишину…
Однажды он шутки ради подсчитал, во сколько раз Земля больше среднего апельсина. Спутники и Гагарин сделали Землю совсем маленькой.
«Полтора часа, и шарик у тебя на ладони».
…«Задремал я, что ли? — Он провел рукой по лицу. — Самое страшное сейчас — задремать. Тепло виновато». Собираясь с мыслями у костра, он хорошо понял, что остался с Землей один на один. Он кинул веток в огонь
Он крикнул: «А-a-a!» Даже эхо не отозвалось.
Земля лежала холодная и равнодушная. Синяя струйка дыма поднималась снизу от зажженного им костра. «Где-то в другом месте вот так же молчаливо зеленеет тропический лес. Или пески…»
Он знал: пропавший самолет будут искать. «Мы сбились с курса. В этих местах вряд ли будут искать. Надо идти…» Он развернул карту, но сколько ни глядел на голубые жилки и желтые пятна, не мог определить места аварии. «Надо выйти на какую-нибудь из речек». Он понимал: человеческий след надо искать только в долине реки. «Может, какой рыбак или охотник. Рыбак или охотник…» Без этой надежды он не мог бы уйти от костра. Сколько надо идти: день, два, неделю, четыре недели? Спускаясь к огню, он горько подумал: «Из всего, чем жил в городе, только зарядка и гиря, которую поднимал по утрам, могут теперь принести пользу».
Подержав над огнем руки, он тщательно оглядел место аварии и снес в кучу все, что могло пригодиться ему в дороге. Сухари, соль, патроны.
Вспомнил, что таежные летчики обязательно держат в самолете ружье. Он нащупал ружье в стоявшем торчком фюзеляже. Ложе треснуло при аварии, но патрон свободно утопился в стволе.
Он скрутил ложе куском проволоки и выстрелил, ни во что не целясь. И еще выстрелил. Он знал: никто не услышит, но без сожаления истратил еще четыре патрона. Вспомнил: в детстве, боясь темноты в доме, он начинал преувеличенно громко насвистывать. Сейчас его врагом была тишина… Оглядывая все, что удалось отыскать около самолета, он вспомнил о своем чемодане.
Он выложил на снег два поленца сухой колбасы, коробки печенья. Все содержимое чемодана пропиталось запахом коньяка. Он выкинул стекляшки от разбитой бутылки. Мелкие стеклышки запутались в подмоченном пушистом свитере. Он тряхнул свитер, и на снег упал маленький транзисторный приемник — подарок брату. Поспешно нагнулся. «Кажется, невредим». Шевельнул пальцем.
Приемник сказал: «…передавали последние известия. Через минуту — концерт по заявкам». По голосу он узнал московского диктора и минуту стоял, боясь шевельнуться. Какой-то слесарь с московского завода «Динамо» пожелал услышать песню «Течет Волга». Потом молодой, беспечный голос запел: «…А я иду, шагаю по Москве». Он поднес приемник почти к самому уху и живо представил себе улицу Горького. Вечер. Поток людей.
Памятник Пушкину. Бегущие буквы рекламы на доме «Известий». «Отсюда до Москвы самолетом часов семь-восемь. А пешком…» Крутнул ручку. Приемник свистнул и заговорил вкрадчивым женским голосом. Прага сообщала, какие шляпки будут модны этой зимой.
Он потерял чувство времени, прислушиваясь к голосам, летевшим вокруг Земли. Мужские, женские голоса. Музыка. Дробное пищание морзянки. Чей-то незнакомый певучий язык. Смех.
«Они не знают, что я слушаю их вот тут, у костра, что мне нельзя больше слушать, надо готовиться к ночи, надо нести валежник, надо делать постель из веток». Он выключил приемник и с минуту стоял, слушая жуткую тишину…