Полное собрание сочинений. Том 4. Туманные острова
Шрифт:
Середина весны. Два дня назад в лесу я увидел: поползень, примостившись у корня березы, ловит клювом сладкие капли. Зимою трактор ехал за сеном, нечаянно зацепил дерево. Сейчас из раны льется прозрачный сок, и уже узнали об этом ленивые спросонья мухи, синицы и поползни. Я свернул из бересты кузовок, привязал к дереву. Через минуту и мне достался глоток сладкого сока. Цветут ольха и орешник. Забурелись верхушки осин и берез.
Вот-вот зажгутся желтые огоньки ивы. А на проталине, на высоких местах через неделю уже можно искать синие звезды подснежников и фиолетовые пушистые колокольчики сон-травы.
Сон-трава — это в апреле…
Все просыпается.
Тр-р-р-р-р! Черный дятел желна, кажется, мертвого может поднять барабанной песней:
Тр-р-р-р-р! — это апрель…
Месяц большой воды. Вода в сырых облаках, в каплях на голых ветках, вода под снегом, вода ручьем зазвенела, вспухла речка, вода заливает низины, вода подступает к порогу жилья, заставляет людей спасаться на крышах, зверей в лесу загоняет на высокие суши.
В прошлом году в половодье я видел: две лисицы спасались на дереве от потопа, и тут же рядом, на высоком березовом пне сидел заяц. На пнях и корягах спасаются от воды мыши, змеи и черепахи. Вода… Даже к воздуху, кажется, подмешали воды: тяжелый, сырой, синеватый, расплываются в нем акварельными красками желтая сухая трава, серые домики на пригорке, белые нитки берез и белые льдины. И над всем этим миром воды — крики пролетных птиц. Это в конце апреля. А сейчас жаворонки бьются крыльями о синеву, грачи меряют пашню, скворцы за шиворот вытряхивают воробьев из скворечен, трясогузки шныряют у талой воды.
Огненной краской набухли брови у косачей. Как раз сейчас начинаются на гарях и вырубках тетеревиные свадьбы и драки. На утренних зорях в глухих борах начинает колдовскую музыку древняя птица наших лесов — бородатый глухарь.
Пролетных гостей не всем придется увидеть. Но может случиться: среди городских звуков в апреле вы услышите далекие трубные крики.
Поднимите скорее голову. Связанные невидимой ниткой, медленно махая крыльями, летят журавли. Не всякий человек слыхал, как кричат журавли. Немного осталось журавлей на земле, но они есть еще. Они селятся в глухих болотах Мещеры, на Хопре, под Воронежем — на топкой Ивнице, и есть люди, которые не только слышат каждый год журавлей, но и наблюдают в апреле журавлиные любовные пляски…
Апрель — месяц больших радостей, больших новостей в природе и начало больших забот человека. Пастух первый раз вывел на перелесок отощавшее стадо. Лесник выставил ульи. Садовник жжет мусор и прошлогодние листья. Землепашец держит на ладони хлебные зерна.
Апрель месяц — начало сева, начало больших работ на земле.
Экспедиция за оленем
Не волнуйтесь, ничего страшного не случилось. Олень через сорок минут будет стоять на ногах, даже совершит потом дальнее путешествие и поселится в лесах, где олени не живут уже много десятков лет. Эти сорок минут, конечно, не мед для оленя, но… Впрочем, надо
Мы ищем оленей. Рыжий мерин Колчак тащит по снегу сани с тремя охотниками. Снаряжение у охотников необычное: винтовка, фотографический аппарат и ящик с синим ветеринарным крестом. По снегу сани ползут легко. Но взбухшая и потемневшая дорога уже не держит. Местами Колчак бредет по брюхо в воде. Сани плывут, как лодка. Остановки. Колчак отдыхает, а мы выливаем из сапог воду.
На пригорках другая беда: снег кончается, и сани ползут по дороге, усыпанной прошлогодними желудями и листьями. На дороге сидят лимонного цвета бабочки, и теплый воздух струится волнистым маревом. Впору идти босиком. Сапоги стали тяжелыми. Хочется сесть на горячий пень и слушать, как на невидимой нитке над поляной опускается жаворонок.
Но мы ищем оленя и потому сами плетемся и Колчака погоняем.
Олени серыми тенями движутся под березами, прыжками пересекают поляну. Олений след у нас на глазах наливается темной водой. Олени не очень боятся нашей экспедиции. Их дикую бдительность усыпляет Колчак. Все звери не очень боятся автомобилей и лошадей. Но стоит нам выпрыгнуть из саней — серые тени исчезают в сосновой чаще. Мы уже видели любопытного олененка. От нас в двадцати шагах он перепрыгнул лесную протоку, полюбовался своим отражением в луже, перескочил старую изгородь, и только потом его белое зеркальце запрыгало в дубняке. Почти вплотную Колчак подвез нас к оленьему стаду возле прикормки.
В марте лесники повалили в глухих кварталах осины. На горькой осиновой корке олени продержались до первых проталин. Они и теперь еще топчутся у обглоданных до белизны веток. Нам нужен хороший самец: чтоб и рога, и стать, и чтобы телом не шибко худой.
У лесного пруда за поленницами березовых дров видим трех рогачей. Они давно уже заметили Колчака, но мы прилегли на санях и подобрались к березовым кладкам шагов на двести. В бинокль хорошо видно: олени крутят ушами, готовы бежать, но не бегут. Любопытство дает знания, а больше знать будешь — легче выживешь.
— Стрелять надо среднего, — шепчет Владиль…
Краешком глаза я вижу, как он медленно поднимает винтовку, кладет ствол мне на плечо, лезет в карман за патроном…
Выстрела почти не слышно. Вижу: средний олень дернул задней ногой, как будто его ущипнули, и все трое не очень быстро побежали в заросли диких яблонь и чернокленника. Мы в санях и бровью не повели. Двести шагов — немало, но Владиль метко стреляет. Владиль достает сигарету, подносит спичку, не отводя в то же время глаз от минутной стрелки. Через двенадцать минут мы вскочим и побежим по оленьему следу в заросли яблонь и чернокленника.
А сейчас надо сидеть спокойно. Двенадцать минут надо ждать. За это время я расскажу, в чем суть нашей охоты.
Четыре года назад в Африке, у экватора, мы сидели в засаде на буйволов и слонов. Надо было сфотографировать. Слоны могли перейти в атаку. На этот случай мы держали карабины с утяжеленными пулями. Нас провожал местный охотник Али Фарах. Старику было под семьдесят, и мы только из уважения к возрасту не смеялись над его луком и стрелами. Слоны — и стрелы! Умный Али понял наши улыбки и объяснил: «Быстро остановить слона не могу. Но эта стрела убивает жирафа, слона, буйвола, человека». Али отвернул ремешок и показал наконечник стрелы. Потом мы увидели действие яда. Али сделал порез на руке и окунул стрелу в ручеек крови. Кровь на глазах стала чернеть.