Полное собрание сочинений. Том 4. Туманные острова

Песков Василий Михайлович

Лисица кралась к тетеревиному току…

Тихо над полем. Только два чибиса кувыркаются и ныряют сверху до самой земли. Половина седьмого. Закутываюсь в тулуп и ложусь в шалаше…

Ну, брат, за версту слышно, храпишь…

У шалаша стоит мой приятель. Солнце уже растопило ледяные бусы на бурьянах. Кувыркаются чибисы. Протираю глаза — тетерева… Было это или только приснилось? Было! Иду по стерне и подбираю на память черные перья.

_{Фото автора. 12 мая 1965 г.}

Отечество. Размышления над письмом

Уважение

к древности — есть признак истинного просвещения.

(Ф. Энгельс.)

На столе у меня письмо, с него и надо начать разговор. Пишет Ольга Юрьевна Д. из Рязани: «…и не поймите это письмо как жалобу. Сын у меня не хуже других. Ко мне относится уважительно. Начал работать, но сейчас и в школу вернулся, в девятый класс. Учится хорошо. Но после вчерашнего разговора я решила вам написать. Пришел приятель Володи. Взялись чинить приемник. Теперь такая мода пошла — ходить по улице с маленькими приемниками. Ничего около себя не слышат, только эту хриплую музыку, будто в ней только и радость. В лес собрались — тоже берут приемник. Говорю им: «Мальчики, птиц бы послушали». Смеются: «Мама, что ты понимаешь». Но это еще не беда — мода проходит. А вчера чинят приемник. Я шить перестала, прислушалась, о чем говорят… «Родина, — говорю, — ребята, это самое дорогое для человека…»

Опять смеются: «Родина, Родина — это все, мама, сентиментальные люди придумали. Жить везде хорошо, где хорошо живется. Во всех странах солнце одно и то же, и трава везде зеленая…»

Душой понимаю: надо объяснить ребятам что-то очень важное, а не могу. Стала говорить про Пушкина, про Гагарина. Засмеялись: «Что, мама, ты понимаешь». Починили приемник, ушли. А я решила вам написать. Чувство Родины должно жить в каждом человеке. Может быть, это все придет с возрастом, но, по-моему, это чувство и воспитывать надо».

Первое, что скажешь, прочитав такое письмо: у Володьки хорошая, умная мать. Наверное, и сам Володька, и его друг вырастут людьми хорошими. Просто они еще не много видели и не все понимают. Но тревога у матери не напрасная. И разговор о Родине, об этом самом высоком человеческом чувстве, надо начать непременно. Что же такое Родина для человека?

В прошлом году в Новой Зеландии у нас была встреча, о которой никогда не забудешь. Отыщите на карте острова Новой Зеландии. Это ниже Австралии, почти у белого пятна Антарктиды. Город Крайстчерч. Мы летели из Антарктиды и сделали там остановку. В гостиницу пришел человек, он держал за руку девочку лет семи. Представился. «Кто-нибудь из Ленинграда есть, ребята?» Человек заговорил так, как будто его судьба зависела от этого разговора. Девочка прижималась к отцовской руке. Мы молчали, не знали, что говорить в этом случае.

— В войну моряк попал в плен. Война кончилась. Надо было вернуться. Человек не вернулся. Он рассуждал: земля большая, я молодой, сильный, не все ли равно, где жить. Он жил в Германии, в Италии, где-то в Африке, в Австралии. И наконец очутился на краю света.

И тут измерил до конца свою ошибку. У человека по-прежнему есть здоровье, есть крепкие руки, он не жаловался на нужду. У него дом, работа, «одет не хуже вас, у меня жена, дочка»… «Самого главного нет. А без этого радость не в радость, а если горе… — «Моряк» махнул рукой и полез за платком. — Жена у меня шотландка, тоже тоскует, тянет на свою родину.

Дочка родилась тут, в Зеландии. Каждый вечер мы с дочкой пишем письмо русскому медведю — придумал такой способ обучить

русскому языку.

Таиска, скажи дядям, каких космонавтов ты знаешь…» Девочка растерянно глядела на отца и на нас, не понимая, в чем дело. Мы все молчали. Это был случай, когда человеку трудно было помочь даже словом. Глядя на него, мы в две минуты постигли то, что, живя постоянно дома, постигаешь не сразу…

Такая история. А солнце в Новой Зеландии восходит так же, как в Рязани или Воронеже…

А вот история совсем недавняя. Сейчас я должен отложить перо и бумагу и ехать в аэропорт встречать самолет из Берлина. Прилетает человек, о судьбе которого многие уже знают. Вальдемар Шилке считал себя немцем.

Но потом установлено было, что он русский, фашисты увезли его с Украины четырехлетним мальчишкой. Человек потерял покой, когда узнал, где его родина. И вот он возвращается. Нашлась его мать. Он едет к ней в маленький сибирский город. Человек имеет теперь прежнее русское имя — Виктор Левченко.

* * *

Из чего же вырастает огромная человеческая любовь ко всему, что умещается в одном слове — Родина? Вспомним четыре строчки стихов. Имя поэта до сих пор неизвестно. А может быть, человек и не был поэтом. Просто душа заговорила высоким голосом… Стихи написаны в фашистском лагере, за колючей проволокой, может быть, за час до смерти.

Я вернусь еще к тебе, Россия, Чтоб услышать шум твоих лесов, Чтоб увидеть реки голубые, Чтоб идти тропой моих отцов.

В этих дорогих строчках последние пять слов имеют особое отношение к нашему разговору. Родина — это очень много. Это и тропинка с бродом через ручей, и пространство в одну шестую всей земной карты. Это и ракета, нацеленная к Луне, и птицы, летящие на север над нашим домом. Это и Москва, и мое родное село Орлово. Это имена людей, названия новых машин, танцы, которым неистово хлопают во всех городах земли. Это Главный Конструктор ракет и бакенщик, зажигающий огни на реке Волге. Это мой отец машинист и твой отец чабан.

Это все наша Родина. И глубина веков, и нынешний день.

Это ты и я с нашим миром чувств. С нашими радостями и заботами. Родина подобна огромному дереву, на котором не сосчитать листьев. И все, что мы делаем доброго, прибавляет сил ему. Но всякое дерево имеет корни. Без корней его повалил бы даже несильный ветер. Корни питают дерево, связывают его с землей. Корни — это то, чем мы жили вчера, год назад, сто лет назад, тысячу лет назад. Это наша история. Это наши деды и пращуры. Это их дела, молчаливо живущие рядом с нами, в степных каменных бабах, резных наличниках, в деревянных игрушках и диковинных храмах, в удивительных песнях и сказках. Это славные имена полководцев, поэтов и борцов за народное дело. Народ, не имеющий таких глубоких корней, бедный народ, сколь ни быстры сегодня его самолеты, сколь ни высоки его здания из алюминия и стекла.