Полное собрание сочинений. Том 50

Л.Н. Толстой

Обедал и после писал письма, 6 — Чертк[овым], Бирю[кову], Свешн[иковой], Алекс[ееву] (Читу), Гроту и еще кому-то. Лег поздно.

22 А. Я. П. 89. Встал в 9-м. После кофе сел писать, пришел Дужкин еврей. Очень умный и хороший, но мне помешали, может быть. Думал: я жалею, что не дописываю, а может быть это-то и нужно, только бы все силы уходили на служение. Подошел к окну Маши. Н[иколай] Н[иколаевич] с девочками разговаривает о Леве — грустно. Да: Об искусстве. 1) Труды людей, занятия, приписывающие себе важность под знаменем деятельностей научной и художественной, загромождают мир. Требования к людям предъявляются огромные, и деятельность граничит часто с безумием и развратом: (по науке) классицизм, реализм, дарвинизм, гипнотизм, бактерии, (по искусс[тву]) развратные картины, статуи, театры, балеты, романсы, песни и др. Оперы Вагнера. Необходимо разобраться и проверить справедливость требований уважения к себе людей, занятых этими деятельностями. Какое объяснение этих деятельностей? Наука движет вперед человечество, содействует его благу. Искусство приводит в сознание человечество

его самого. Такое обычное всеобщее. Найти его можно не в писаниях эстетиков, а в обществен[ном] мнении. Это совершенно не справедливо по отношению к науке теперешней: благо матерьяльное — опытом, а не теорией, благо же духовной жизни — почти отрицается. Приведение же в сознание совсем не нужно. — Что ж, неужели всё это вздор и обман? Сравнение с церковью. Молебен Каз[анской] Б[ожьей] мат[ери] в христианской церкви. Неужели всё христианство от этого вздор? Нет, но дегенерация, отклонение, извраще[ние]. Точно то же и с наукой и искусством. Посмотрим же, что это. Это передача людь[ми] друг другу своего внутреннего содержания. Передача внутрен[него] содержания для единен[ия] есть самое важное и святое. В передаче важно передача доброго — признак ведущего к единению. Разделения на науку и искус[ство] в действительности нет, есть два рода передачи.

Характер первого рода есть логический довод, второго рода есть воздействие на свойство подражания (зевота).

Теперь передача тем или другим способом нужного для единения есть важное дело и передача эта совершается только при соблюдении 3-х условий, чтобы было ново, было хорошо ясно и было правдиво. Так оно всегда и было и будет. Всегда это было делом религии; но всем злоупотребляют, и вот является передача не важного и нужного, а только нового красивого и правдивого, и вот являются псевдо наука и псевдо искусство, в области к[оторых] является и прямо ложная наука и ложно[е] иск[усство], не соблюдающее даже 3-х условий. — Не ново или не ясно (красиво) или не правдиво. Но бывают и соблюдающие все три, но не передающие важного — софисты в науке и софисты или скоре[е] эстеты в искусстве, является в избыточествующих классах забава псевдо наукой и псевдо искус[ством]. Наука для науки, иск[усство] для иск[усства]. Чтение Петрушки Гоголя для процесса чтения. И догмат о том, что всякое открытие науки на что-нибудь да пригодится и всякое проявление художества что-то производит хорошее. Подстраиваются теории. Теория Шопенг[ауера] и Конта для наук. (?)⁹²

Как же должно быть? Передавать важно и тем и другим способом только то, что содействует истинному благу, ведет к единению, и то важно. Баловать же как Петрушка книгой для процесса чтения и знаниями не зная зачем, а также искусством — вредно и гадк[о]. Dixi.⁹³

Медицина это учение о том, что может быть помогает. Для того, чтобы выучиться этому, надо выучиться многому тому, что может быть есть, и на это изучение посвятить года. Когда же потратишь на это года, уже не скажешь, что это вздор. Нет более фантастической и мошеннической науки. Писал письма Потехину, Боборык[ину] и Алехину. Вечером С[оня] говорила с Н[иколаем] Н[иколаевичем] о Поше и Маше и о жизни, как всегда. Ей нужно не уверить других, а в противность доводам собеседника уверить себя, только себя, что она права. Когда знаешь и ясно видишь это, как спорить? Потом заболел Ваня ложным крупом. Как она б[ыла] ужасно жалка! На нем, в нем вся жизнь ее, добрая жизнь. И она отдалила от себя возможность всякой другой доброй жизни (с малышами уже не то — сомнительно) и потому ей так страшно. Образец дамских разговоров: Говорил я о неправильности того, что обществ[енное] мнение одобряет сильное горе по детям. Не понимают. Говорят: как же вы хотите, чтобы противиться естественному чувству горя. Я говорю: на войне естественно бояться, а т[ак] к[ак] бояться считается стыдным, то люди и не боятся, вот чего я желал бы, такого же обществ[енного] мнения относительно детей. «Нет, говорит Менщикова, как же не жалеть, хотя бы и на войне убьют сына — все-таки жалко». И так большей частью мы спорим с дамами и с молодыми людьми. Они просто не понимают, хуже чем не понимают — не понимают, воображая и делая вид, что понимают. — Лег во 2-м часу и вставал ночью.

23 А. Я. П. 1889. Встал в 8. Поговорил с Ге. Но так как не выспался, не мог писать, а только читал, думал и записывал. Физически же не хочу работать: слаб и всё болит. Эпиграф к Кр[ейцеровой] Сон[ате] Мф. V, с 28 по 30. Глядишь на женщину, как на предмет наслаждения, хотя бы то была, и даже тем более, если это твоя жена, то ты прелюбодействуешь и грешишь. При исполнении закона хлебн[ого] труда, совокупление имеет цель вне личного наслаждения, помощники, продолжатели, но при избытке — один разврат.

⁹⁴ Дужкин еврей. Не верю. Похож на Файнер[мана]. Больше ради славы людской, чем Божией. Но умен и хорош. Ходили на Грумант. К больному малому. Гадко, что мне это приятно б[ыло] при Д[ужкине]. Но исправляюсь — лучше. Слабость большая. Вечером разговор пустой. За обедом не выдержал, когда С[оня] стала сравнивать меня с привередничеств[ом] ее отца о пище. — Вспомнил, что надо держаться, но не вспомнил, что надо себя воспитывать.

24 А. 89. Я. П. То же состояние. Немного писал. Пошел молотить. Приятно. У К[узминских] ссора. Мне очень жалко их. Н[иколай] Н[иколаевич] рассуждал с ними обо мне. Из разговора с Т[аней] выяснилось: Есть по отношению веры три рода людей: 1) те, у к[оторых] совесть не говорит, главное, не тревожит. Они знают, что считается хорошим и дурным, но могут спокойно делать дурное. Это невинные. (Впрочем, все невинные); 2) это те, к[оторых] совесть тревожит, мучит, и им надо что-нибудь

сделать, чтобы успокоить ее. И вот они делают то, что советуют духовные врачи — жертвы, молитвы, покаяние и вера, fides, доверие в то, что говорят. — Это сумашедшие и 3) те, у к[оторых] совесть требует дела, перемены жизни, приближения к тому, что указывает разумная любовь. Это разумные.

25 А. Я. П. 89. Лева болен. Я ездил в Грумы. Малому лучше. Хотел писать — слабость, задремал. Написал письмо Ур[усову] и Паст[ухову].

Ходил за грибами, встретил девочек. Очень радостно было. Вечер читал и бесед[овал] о ссоре Кузм[инских]. Мне их очень жаль. Думал: Также, как я в заповеди: люби Бога твоего в[сем] сердц[ем] и т. д. и ближн[его] и т. д., видел прежде неестественное преувеличение в требовании любви к Богу, как и в заповеди — любить ненавидящ[их] и т. д., видел преувеличение, почти риторику, и как увидал теперь, что вся сила любви к Богу и что эта заповедь есть только выражение самого несомненного и ясного, так и требование любви к ненавидящим я понял теперь, как самое ясно[е] и несомненное. В самом деле, другой любви нет и не может быть, п[отому] ч[то] привязанность, дорожение теми, к[оторые] полезн[ы], приятны, утешительны мне, никак не есть любовь, а нечто другое. «То же делают и язычники». То же делают и собаки. Приезжал доктор. Мне легко со всеми стало.

26 Ав. 89. Я. П. Встал поздно. Писал мало. Всё не могу кончить. Слаб. Поехал в Ясен[ки], письма от Орф[ано], и юноши об Евангелии. Получил неприятную телеграмму от Абрамовой.

Я запутываюсь в этих обещаниях, п[отому] ч[то] не вполне чист. Меня как будто забавляет это беганье за мной и желание поставить. На все такого рода предложения надо твердо молчать. А впрочем надо всё делать так, чтобы не б[ыло] отчаяния. От Черткова письма. Он пишет, что мысль о смерти останавливает энергию всякой деятельности. Он не поверил, не усвоил себе сознания о том, что я совершенствующееся орудие, орган божества. В плотском мире орган совершенствуется, а потом разрушается, изнашивается, а в духовном нет разрушения. Все мы с годами делаемся божественнее. Смерть может быть только переход из одного органа в другой. И потому мысль о смерти не прекращает интерес, энергию совершенствования. Думал ночью почти во сне 1) о том, что я прежде был, и слова Христа: «от начала сущий, как и говорю вам» и «прежде чем б[ыл] Авр[аам], Я есмь», говорят только это. 2) То, что Бог делает то, что делает, только через свои органы. Такие органы мы — разумные существа. И как я могу перемещать предметы только руками, так и Б[ог] может творить разумное только разумными существами, нами. Сказать, что Бог может делать разумное и без разумн[ых] существ, всё рав[но], что сказать, что я могу работать поле без рук. Теперь 9 часов. Иду наверх. Утром видел А[лександра] М[ихайловича] и не поговорил с ним, чтоб утешить. Получил письмо от Орф[ано] и написал ему и Страх[ову].

27 А. 89. Я. П. Спал дурно. Виноват сам. Читал вчера присланную Америк[анскую] газету Dawn и Nationalist, обе газеты христианского социализма. Программа: национализация промышленности и установление братства человечества. Програм[ма] Nationalist’а. Замена принципа борьбы соревнования и индивидуализма артельностью и установление сыновности Богу и братства людей, программа (вкратце) Dawn’a. Всё это прекрасно. Но средства, предлагаемые ими для этого, не определенны, неясны и не могут быть иными. Они предлагают проповедь всех родов и приложение к торговым делам и к жизни принципа братства, а не борьбы соревнования. Но как прилагать эти принципы в мире борьбы? Если жизнь каждого основана теперь на борьбе с другими, то борьба эта ведется до конца со всеми, как мы и видим — борьба с ребенком, женщиной, заставляя их работать сверх сил. Как только нет этого, нет обеспеченности. Другой поборет меня, и я погибну. — Как же прилагать в этом мире? Одно средство — отдавать себя и всю жиз[нь] свою. Не противиться злу, а гибнуть самому во имя истины. Вот это-то не договаривает[ся]. Хотелось бы написать это им. Вечер провел всё так же, как и все дни.

28 Ав. 89. Я. П. Встал рано и сейчас же сел за работу и часа 4 писал Кр[ейцерову] Сон[ату]. Кончил. Казалось, что хорошо, но пошел за грибами и опять недоволен — не то. Вечером приехал Миташа. Жалкий, что-то путается с тотализатором. Каждый вечер я раздражен, особенно Лева: наглость и глупость. Письмо от Сережи, о Париже. Да, из сыновей Илья, Серг[ей], Лев. Вчера Соня тронула меня. Рассуждая, как она любит Ван[ичку] за сходство его со мной, она сказала: да, я очень тебя любила, только ничего из этого не вышло. Вчера получил письмо от Черт[кова]. Он жалуется, что в виду смерти отпадает энергия жизни. Отвечая ему о том, что это невозможно, если понимать, что мы орудия Божии, нужные ему и работающие дело Божие и сами растущие. Лег позд[но]. Кузм[инские] помирились.

29 Ав. 89. Я. П. Встал рано, не выспавшись. Немного поправил до завтрака. После завтрака пошел за рыжиками, ходил целый день и думал: 1) Инстинкт половой это стремление, если не исполнить весь закон, то обеспечить возможность его исполнения. Истинность этого подтверждается и на отдельных лицах: чем больше человек приближается к исполнению закона, тем более он отвращается от половой страсти; и наоборот. 2) Обыкновенно думают (и я всегда думал, прикладывая это к себе), что можно служить Богу и быть полезным людям, только будучи здоровым. Неправда. Часто напротив. Христос больше всего послужил Богу и людям, будучи совсем умирающим — на кресте, когда он прощал убивающих его. То же может делать всякий человек больной. И нельзя сказать, какое состояние: здоровья или болезни более удобно для служения Б[огу] и людям. 3) Думал о том, что я вожусь с своим писаньем Кр[ейцеровой] Сон[аты] из за тщеславия; не хочется перед публикой явиться не вполне отделанным, не складным, даже плохим.