Полное собрание сочинений. Том 77. Письма1907 г.

Толстой Лев Николаевич

Ваше прибавление о том, что этот вопрос должен быть решен тогда, когда человек задумал, по его мнению, благодетельное для людей дело, указывает на ту невысказанную вашу мысль, что неразумно не сохранить свою жизнь даже убийством другого, когда уверен, что моя жизнь принесет великую пользу людям. Вот эта мысль и глубоко несправедлива, и безумно горделива, и ужасно безнравственна. Нерелигиозный человек никак не может знать, принесет ли распространение его мыслей о том, в чем, по его мнению, благо человечеству, действительное благо. Не только не может знать этого, но должен сомневаться в этом, так как рядом с ним другие люди проповедуют совершенно противуположное учение о том, в чем благо. И потому во имя этого своего воображаемого блага нарушать закон, написанный во всех религиозных законах и в каждом сердце человеческом, есть верх неразумия и безнравственности. Религиозный человек точно так же не знает, какими внешними средствами может быть достигнуто благо людей, и никак не думает, что его жизнь нужна для достижения этого

блага, но знает несомненно, что для достижения этого блага ему надо исполнять вечный общий для всех людей закон. И если для исполнения этого закона ему нужно умереть, то он знает, что смерть его нужнее для достижения этого блага, чем его жизнь, хотя он никак не может знать, каким путем смерть его будет содействовать благу. Так не знал этого, я думаю, Христос. Посылаю вам несколько книг по религиозным вопросам. Писал с желанием быть вам полезным. Простите, если что не так.

Ваш брат Лев Толстой.

Печатается по копировальной книге № 8, лл. 38—41.

Основание датировки: дата, проставленная в копировальной книге рукою Ю. И. Игумновой, подтверждается записью в дневнике Д. П. Маковицкого.

Тимофей Степанович Трухтанов — мещанин г. Екатеринодара, член партии социалистов-революционеров. 8 июля 1907 г. был арестован и в августе выслан под гласный надзор полиции в Пинежский уезд Архангельской губ. на три года.

Ответ на письмо Трухтанова от 8 декабря 1907 г. Трухтанов писал: «Для того, чтобы правильно понять ваше учение (учение Христа) и после чего определить справедливое к нему отношение мое, я обращаюсь к вам со следующим вопросом: как бы следовало, по-вашему, поступить вам, если бы вам грозила смерть, избежать которую можно было бы, только нарушив заповедь Христа «не убий, не противься злу»? Как бы вам следовало поступить в этом случае, следуя учению Христа еще в тот момент вашей жизни, когда вы только что уразумели истинность учения Христа и ложность учения мира и когда вы еще только задумали дело перевоспитания мира согласно учению Христа? Я прошу вас ответить мне на вопрос: как бы следовало вам поступить в этом случае, и почему так, а не иначе? Мне, Лев Николаевич, представляется противоречие между заповедями Христа: любви к ближнему и непротивлением злу. Прошу вас не думать, что это письмо написано с какой-нибудь пошлой задней мыслью».

По поводу этого письма есть запись в ЯЗ 18 декабря. Из Дневника известно, что Толстой сначала написал резкий ответ, но потом переделал его.

* 329. А. Ф. Кони.

1907 г. Декабря 21. Я. П.

Милый Анатолий Федорович,

Сто лет не видал вас и не переписывался с вами и всё так же, как и прежде, люблю и уважаю вас. Я к вам с просьбой. Бывают просьбы, с которыми совестно обращаться — утруждать людей, но та, с какой я теперь к вам, — такая, что я уверен, что вы будете рады, что можете, или хоть попытаетесь сделать всё, что можете, чтоб спасти молодую жизнь.

Из прилагаемого письма увидите, в чем дело.

Не буду ничего говорить, п[отому] ч[то] знаю, что вы и понимаете и чувствуете весь ужас этого не меньше моего.

Жму вашу руку и рад случаю напомнить вам о любящем вас

Льве Толстом.

21 дек. 1907.

Автограф частично поврежден; утраченный текст восстанавливается по копировальной книге № 8, л. 45

Толстой переслал А. Ф. Кони копию письма к нему фельдшерицы Таисии Николаевны Ветвиновой, впервые писавшей Толстому в 1899 г. (см. т. 72, стр. 96). В письме от 17 декабря 1907 г. (почт. шт.) Ветвинова просила спасти ее шестнадцатилетнего брата, бывшего ученика шестого класса реального училища, Георгия Николаевича Ветвинова, которому, как она опасалась, грозила смертная казнь. Г. Н. Ветвинов вместе с четырьмя другими юношами в ночь на 1 октября 1907 г. в поезде близ Уфы. совершил экспроприацию. Никто убит не был. На суде, приговорившем его к восьми годам каторги, Ветвинов объявил себя анархистом-индивидуалистом и объяснил, что экспроприация совершена в пользу безработных. Подробности о его деле см. в письмах 1909 г., тт. 79 и 80. Ответил ли Кони Толстому, редакции неизвестно. Письма его в архиве Толстого нет.

* 330. Д. А. Олсуфьеву.

1907 г. Декабря 21. Я. П.

Милый Дмитрий Адамович,

На днях писал вам с робостью — мне совестно было надоедать вам просьбами, а сегодня пишу с просьбой, и мне не только не совестно, но думается, что вы мне должны быть благодарны за то, что даю вам случай сделать то, что радует больше всего всякое человеческое, а тем более должно радовать ваше доброе сердце. Прилагаю письмо.¹ Вы сами увидите, почувствуете и сделаете.

Со всегдашней любовью жму вам руку.

Лев Толстой.

21 дек. 1907.

Печатается по копировальной книге № 8, л. 44.

¹ Толстой послал Д. А. Олсуфьеву копию письма к нему Т. Н. Ветвиновой. См.

прим. к письму № 329.

Среди сохранившихся подлинников писем Толстого к Д. А. Олсуфьеву комментируемого письма нет. В архиве нет и ответа Олсуфьева. Это дает основание предположить, что Д. А. Олсуфьев письма не получил.

* 331. И. И. Горбунову-Посадову.

1907 г. Декабря 26. Я. П.

Дорогой Ив[ан] Ив[анович],

Передаст вам эту записку один из первых моих духовных друзей, более 20 лет тому назад, отличающийся и большой чуткостью духовной и всегда сопутствующей ей необыкновенной скромностью. Он написал свои воспоминания о мне, о настоящем мне, и предлагает напечатать их. Я их вполне больше чем одобрил и сделал только несколько заметок, которые он передаст вам.

Целую вас.

Лев Толстой.

26 дек. 1907.

Печатается по копировальной книге № 8, л. 47, куда вклеена рукописная копия H.H. Гусева. Отрывок впервые опубликован в «Голосе Москвы» 1908, № 80 от 5 апреля.

Александр Аполлонович Черенин (р. 1858) — нотариус, жил в г. Романово-Борисоглебске Ярославской губ. В студенческие годы часто бывал у Толстых в Хамовническом доме в Москве. 2 июля 1907 г. Черенин приехал в Ясную Поляну, пробыл там один день. В письме от 20 июля он благодарил Толстого за радушный прием. 8 ноября вновь писал, прося разрешение опять приехать. Уклончиво ответил Д. П. Маковицкий 13 ноября. В письме от конца ноября (в архиве не сохранилось) Черенин опять просил разрешения приехать. Ответил Д. П. Маковицкий 1 декабря приглашением. 26 декабря Черенин приехал в Ясную Поляну со своей рукописью. «Лев Николаевич просмотрел, дал совет не выражаться о нем, как об особенном, выше других стоящем человеке (у Черенина были такие выражения, как «они кушали»), и выпустить подробности поездки. В общем статья ему понравилась» (ЯЗ, запись 26 декабря 1907 г.). По прочтении рукописи Толстой тут же и написал И. И. Горбунову-Посадову. Воспоминания А. А. Черенина напечатаны под заглавием: А. Чер-н, «У великого писателя (Из личных воспоминаний и впечатлений)» (изд. автора), Ярославль, 1908, 61 стр. Письмо Черенина от 8 ноября 1907 г. и ответ Д. П. Маковицкого напечатаны в этой книге, стр. 19. Текст обоих писем опубликован неточно.

332. Генриху Сенкевичу (Henryk Sienkiewicz).

1907 г. Декабря 27. Я. П.

27 декабря 1907 г. Ясная Поляна.

Любезный Генрих Сенкевич,

Странное обращение это вызвано желанием избежать неприятного, до враждебности холодного «Милостивый государь» и столь же отдаляющего «Monsieur», а стать в письме к вам в те близкие, дружелюбные отношения, в которых я себя чувствую по отношению к вам с тех пор, как прочел ваши сочинения: «Семья Поланецких», «Без догмата» и др., за которые благодарю вас.¹ Эта же причина и побуждает меня писать вам на языке своем, на котором мне легче ясно и точно выразиться.

То дело, о котором вы пишете, мне известно и вызвало во мне не удивление, даже не негодование, а только подтверждение той для меня несомненной истины — как ни кажется она парадоксальной людям, подпавшим государственному гипнозу, — что существование насильнических² правительств отжило свое время и что в наше время правительственными людьми — императорами, королями, министрами, военачальниками, даже влиятельными членами палат могут быть только люди, стоящие на самой низкой ступени нравственного развития. Люди эти потому и находятся на таких местах, что они нравственно вырожденные люди. Люди, занятые тем, чтобы грабить под видом податей имущество рабочего народа, тем, чтобы делать приготовления к убийствам и совершать самые убийства, тем, чтобы казнить смертью людей, тем, чтобы не переставая лгать перед собой и людьми, люди эти не могут быть иными. В языческом мире мог быть добродетельный властитель Марк Аврелий, но в нашем христианском мире даже правители прошлых веков, — все французские Людовики, и Наполеоны, все наши Екатерины Вторые и Николаи I, все Фридрихи, Генрихи и Елизаветы, немецкие и английские, — несмотря на все старания хвалителей, не могут в наше время внушать ничего, кроме отвращения. Теперешние же властители, учредители всякого рода насилий и убийств, уже до такой степени стоят ниже нравственных требований большинства, что на них нельзя даже и негодовать. Они только гадки и жалки. Негодовать, и то не негодовать, а бороться надо не с этими лишенными высшего человеческого сознания существами, а с тем ужасным, отсталым учреждением насильственного государственного устройства, которое и есть главный источник страданий человечества. Бороться надо не с людьми, а с тем суеверием необходимости государственного насилия, которое так несовместимо с современным нравственным сознанием людей христианского мира и более всего препятствует человечеству нашего времени сделать тот шаг, к которому оно давно готово. Бороться же с этим злом можно только одним самым простым, естественным и вместе с тем самым могущественным, к сожалению, до сих пор не употреблявшимся средством, состоящим только в том, чтобы жить, не нуждаясь в правительственном насилии и не участвуя в нем.