Рифмин — имеется в виду поэт, профессор истории и литературы Алексей Федорович Мерзляков (1778—1830), сторонник классицизма, подражавший античным одописцам, переводчик Алкея и Вергилия. В стихах Рифмина Батюшков дает пародию на классицистический стиль с преувеличенной экспрессивностью его синтаксиса и многочисленными обращениями и восклицаниями.
Лечу на Пинд!.. Простите, что упал. Отголосок богатырской сказки Карамзина «Илья Муромец», где сатирически изображается, как творцы од «лезут на вершину Пиндову, обступаются и вниз летят».
Пиндар (VI—V вв. до н. э.) — древнегреческий поэт, стиль которого отличается торжественностью и громозвучностью.
Доволен я мечтами, В покойном уголке тихонько притаясь — вероятно, перефразированные строки из сатиры Кантемира «На хулящих учение» (1729), в которых прославляется доля того, «кто в тихом своем углу молчалив таится».
Пальмира — пышный и богатый «город пальм», воздвигнутый, по библейскому преданию, царем Соломоном.
Муфтий — судья, представитель
высшего мусульманского духовенства.
Армидины сады — сады волшебницы Армиды, героини поэмы итальянского поэта Торквато Тассо (1544—1595) «Освобожденный Иерусалим».
Друиды — кельтские жрецы.
Мальвина — героиня поэм Оссиана.
Омир — Гомер, легендарный автор древнегреческих эпических поэм «Илиада» и «Одиссея».
<На смерть И. П. Пнина>
("Где друг наш? Где певец? Где юности красы!..")
Que vois-je, c’en est fait;
je t’embrasse, et tu meurs.
Voltaire
Что вижу я, все кончено; я тебя обнимаю, и ты умираешь. Вольтер (франц.). — Ред.
Где друг наш? Где певец? Где юности красы? Увы, исчезло всё под острием косы! Любимца нежных муз осиротела лира, Замолк певец: он был, как мы, лишь странник мира! Нет друга нашего, его навеки нет! Недолго мир им украшался: Завял, увы, как майский цвет, И жизни на заре с друзьями он расстался! Пнин чувствам дружества с восторгом предавался; Несчастным не одно он золото дарил... Что в золоте одном? Он слезы с ними лил. Пнин был согражданам полезен, Пером от злой судьбы невинность защищал, В беседах дружеских любезен, Друзей в родных он обращал. И мы теперь, друзья, вокруг его могилы Объемлем только хладный прах, Твердим с тоской и во слезах: Покойся в мире, друг наш милый, Питомец граций, муз, ты жив у нас в сердцах! Когда в последний раз его мы обнимали, Казалось, с нами мир грустил, И сам Амур в печали Светильник погасил: Не кипарисну ветвь унылу, Но розу на его он положил могилу.
Сентябрь 1805
‹На смерть И. П. Пнина›. Впервые — «Северный вестник», 1805, № 9, стр. 345—346, с заглавием «На смерть его же» (перед стихотворением Батюшкова были напечатаны стихотворения С. Н. Глинки и Н. А. Радищева, также посвященные смерти Пнина). В «Опыты» не вошло. Эпиграф — из стихотворения Вольтера «Смерть Лекуврер, знаменитой актрисы».
Пнин Иван Петрович (1773—1805) — публицист и поэт, ученик и последователь Радищева, президент «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств», куда в молодости входил Батюшков.
Пером от злой судьбы невинность защищал. Пнин, являвшийся побочным сыном князя Н. В. Репнина, представил Александру I записку «Вопль невинности, отвергаемой законом», где говорил о необходимости улучшить положение незаконнорожденных.
Совет друзьям
("Подайте мне свирель простую...")
Faut-il ^etre tant volage,
Ai-je dit au doux plaisir...
Нужно ли быть столь мимолетным? — сказал я сладостному наслаждению (франц.). — Ред.
Подайте мне свирель простую, Друзья! и сядьте вкруг меня Под эту вяза тень густую, Где свежесть дышит среди дня; Приближьтесь, сядьте и внемлите Совету музы вы моей: Когда счастливо жить хотите Среди весенних кратких дней, Друзья! оставьте призрак славы, Любите в юности забавы И сейте розы на пути. О юность красная! цвети! И, током чистым окропленна, Цвети хотя немного дней, Как роза, миртом осененна, Среди смеющихся полей; Но дай нам жизнью насладиться, Цветы на тернах находить! Жизнь — миг! не долго веселиться, Не долго нам и в счастьи жить! Не долго — но печаль забудем, Мечтать во сладкой неге будем: Мечта — прямая счастья мать! Ах! должно ли всегда вздыхать И в майский день не улыбаться? Нет, станем лучше наслаждаться, Плясать под тению густой С прекрасной нимфой молодой, Потом, обняв ее рукою, Дыша любовию одною, Тихонько будем воздыхать И сердце к сердцу прижимать. Какое счастье! Вакх веселый Густое
здесь вино нам льет, А тут в одежде тонкой, белой Эрата нежная поет: Часы крылаты! не летите, Ах! счастье мигом хоть продлите! Но нет! бегут счастливы дни, Бегут, летят стрелой они; Ни лень, ни сердца наслажденья Не могут их сдержать стремленья, И время сильною рукой Губит и радость, и покой! Луга веселые, зелены! Ручьи прозрачны, милый сад! Ветвисты ивы, дубы, клены, Под тенью вашею прохлад Ужель вкушать не буду боле? Ужели скоро в тихом поле Под серым камнем стану спать? И лира, и свирель простая На гробе будут там лежать! Покроет их трава густая, Покроет, и ничьей слезой Прах хладный мой не окропится! Ах! должно ль мне о том крушиться? Умру, друзья! — и всё со мной! Но парки темною рукою Прядут, прядут дней тонку нить... Коринна и друзья со мною, — О чем же мне теперь грустить? Когда жизнь наша скоротечна, Когда и радость здесь не вечна, То лучше в жизни петь, плясать, Искать веселья и забавы И мудрость с шутками мешать, Чем, бегая за дымом славы, От скуки и забот зевать.
‹1806›
Совет друзьям. Впервые — «Лицей», 1806, ч. 1, кн. 1, стр. 11—13. В «Опыты» не вошло. Первая редакция стихотворения «Веселый час» (см. стр. 105—107), имеющая самостоятельное художественное значение. Эпиграф — из стихотворения французской поэтессы Генриетты Мюра (1670—1716).
К Гнедичу
("Только дружба обещает...")
Только дружба обещает Мне бессмертия венок; Он приметно увядает, Как от зноя василек. Мне оставить ли для славы Скромную стезю забавы? Путь к забавам проложен, К славе тесен и мудрен! Мне ль за призраком гоняться, Лавры с скукой собирать? Я умею наслаждаться, Как ребенок всем играть, И счастлив!.. Досель цветами Путь ко счастью устилал, Пел, мечтал, подчас стихами Горесть сердца услаждал. Пел от лени и досуга; Муза мне была подруга; Не был ей порабощен. А теперь — весна, как сон Легкокрылый, исчезает И с собою увлекает Прелесть песней и мечты! Нежны мирты и цветы, Чем прелестницы венчали Юного певца, — завяли! Ах! ужели наградит Слава счастия утрату И ко дней моих закату Как нарочно прилетит?
1806
К Гнедичу («Только дружба обещает...»). Впервые — сб. «Талия», СПб., 1807, стр. 55—56, под заглавием «Послание к Г ** чу». Печ. по «Опытам», стр. 75—76. В «Талии» стихотворение завершается следующей строфой:
Нет, болтаючи с друзьями, Славы я не соберу; Чуть не весь ли и с стихами Вопреки тебе умру.
Она является ответом на не дошедшее до нас суждение Гнедича, предсказывавшего Батюшкову громкую литературную славу.
<Н. И. Гнедичу>
("По чести, мудрено в санях или верхом...")
По чести, мудрено в санях или верхом, Когда кричат: «марш, марш, слушай!» кругом, Писать тебе, мой друг, посланья... Нет! Музы, убоясь со мной свиданья, Честненько в Петербург иль бог знает куда Изволили сокрыться. А мне без них беда! Кто волком быть привык, тому не разучиться По-волчьи и ходить, и лаять завсегда. Частенько, погрузясь в священну думу, Не слыша барабанов шуму И крику резкого осанистых стрелков, Я крылья придаю моей ужасной кляче И прямо — на Парнас! — или иначе, Не говоря красивых слов, Очутится пред мной печальная картина: Где ветр со всех сторон в разбиты окна дует И где любовницу, нахмурясь, кот целует, Там финна бедного сума С усталых плеч валится, Несчастный к уголку садится И, слезы утерев раздранным рукавом, Догладывает хлеб мякинный и голодный... Несчастный сын страны холодной! Он с голодом, войной и русскими знаком!