Полное собрание стихотворений

Кленовский Дмитрий Иосифович

1

Какой романский принц иль сумрачный прелат, Наскучив сплетнями двора или конклава, Вокруг дворцов своих громады величавой Искусною рукой раскинул этот сад? О чем мечтал он здесь сто лет тому назад? О призраке любви, о блеске прежней славы? Воспоминаньями борьбы или забавы Туманился порой его потухший взгляд? Кто знает? Но в тени покинутого сада, В аллеях, где царит безмолвье и прохлада, Осталась чья-то грусть и чей-то вздох немой. И летним вечером так нежно и печально Сливаются в аккорд мелодии одной Фонтанов тихий плеск и листьев шелест дальний.

2

Сегодня

ветер с моря; он порой, Как торопящийся прохожий, вас толкает. Лагуна мечется и в берег ударяет Тяжелой, темною и гневною волной. На узкой площади и звон, и свист, и вой; Пустой сарай к дворцу пугливо припадает; Борей рассерженный сегодня сна не знает И в море паруса склоняет пред собой. Когда-то, если вихрь вздымал седые гребни, Твой лев, Венеция, рассерженный и гневный, Над этой бездной вод стоял, смотря вперед. Но что ему теперь их ласка иль смятенье!
– Венеция не ждет, как прежде, возвращенья Пурпуровых галер по влаге пенных вод!

43-47. Из книги «Les jeux rustiques et divins»

М.С.Савич

1. Намек о Нарциссе

Фонтан!
– к тебе пришел ребенок и в томленьи Он умер, своему поверив отраженью, Когда губами он твоих коснулся вод. В вечернем сумраке вдали свирель поет... Там где-то девушка, одна, срывала розы И вдруг заплакала... идти устал прохожий... Темнеет... крылья птиц махают тяжелей; В покинутом саду плоды с густых ветвей Неслышно падают... и я в воде бездонной Себе явился вдруг так странно отраженный... Не потому ль, фонтан, что в этот самый час, Быть может, навсегда в тебе самом угас, Дерзнув до губ своих дотронуться губами, Волшебный юноша, любимый зеркалами?

2. Cautus incautae

Подруга, берегись фессалиянки той, Что с флейтой звонкою вечернею порой Склоняется одна над сонными струями. Ты золото вплела небрежными руками В узор моих часов; но прежде, чем любить Тебя, я должен был так долго проходить Лесами темными и страшными, не зная, Что встречу, яркая и нежная, тебя я! Я, мнивший, что навек всех роз узор поблек, Я слушал голос тот, что быть твоим не мог! Подруга, берегись волшебницы чудесной! Ей злые колдовства и таинства известны; И я видал в лесу однажды, как она Плясала, с флейтою в зубах, обнажена; И как она в хлеву, где козы спят устало, Доила молоко тайком и украшала Крапивой терпкой черного козла, Который и тогда, когда она ушла, - Вдыхал ее еще неуловимо, словно Любовь моя, ее вдыхавшая греховно.

3. Фонтан с кипарисами

Фонтан рыдал весь день в лесу моей мечты. О, знал ли я, душа, что будешь плакать ты? Но вот вернулся я, и скоро вечер. Розы Не обвивают кипарисов, что как слезы Ночные отражаются в воде. Та нимфа, что ловила в темноте Оленя стройного с рогами золотыми, - От фавна скрылась здесь под ветками густыми; И раненый олень пришел испить к воде, В которой я порой кажусь себе Чужим, и я в твоих свои рыданья слышу, Фонтан! и этот лес, где ветер лист колышет, Был жизнью, где я дал охотиться мечтам, По трижды окровавленным шипам, За нимфой, гнавшейся за сказочным оленем… И ты, фонтан, сквозь плач смеялся нашим пеням, Меж кипарисов, на которых нет Тех роз, что посвятить могли бы свой букет Воде, где кровь свою таинственно смешали И Нимфа, и Олень, и Пилигрим печали...

4. Неумелые подарки

Ни яркие цветы, ни тихий зов свирели, Которой говорить мои уста умели, Ни пряники медовые в тени Корзины круглой, ни голубка, ни Заманчивый венок, что для нее плету я, - Не привлекли ко мне фавнессу молодую, Что пляшет на опушке, при луне. Она обнажена. В волос ее волне Оттенок рыжеватый. И мне ясно, Что сладость пряников ей кажется опасна, И мщенье диких пчел за мед - ее страшит; А

в памяти ее голубка воскресит Какой-то прежний час, во мраке бывший белым... И пенье флейты той, которая несмело Рассказывает ей желания мои - Напоминает ей о брошенной в пыли, Обветренной, отеческой и славной Сатира коже или шкуре фавна.

5

Мой конь, крылатый конь, в густой тени дремал. Движением хвоста порой он задевал Траву. И острием моей блестящей пики Его коснулся я, и конь поднялся дикий, И повернувшись на восток - заржал. И на него верхом вскочил я и сказал: Идем, уже заря, и час рассвета близок! Я знаю шум дорог и тишину тропинок, Где камни катятся иль стелется трава. Идем, нас ждут леса и моря синева, И тот фонтан, где пить мы будем в час заката, И сказочный дворец, где в стойлах из агата Хрустящий, золотой тебе готовят корм... – И мы отправились, Пегас! Но с этих пор, Горя в часы зари и к ночи потухая, Мы остановлены дверьми, что не сломают Удары мощные божественных копыт. Засовов и замков резных не сокрушит Удар моей руки и пики, и напрасно, От шеи до колен омытый пеной красной, Ты бьешься об утес преграды роковой И от рассветных зорь до темноты ночной Вздымаешь в бешенстве мучительных усилий То мрак, то золото своих разбитых крылий!

След жизни

Моей жене

48. Долг моего детства

Двоился лебедь ангелом в пруду. Цвела сирень. Цвела неповторимо! И, вековыми липами хранима, Играла муза девочкой в саду. И Лицеист на бронзовой скамье, Фуражку сняв, в расстегнутом мундире, Ей улыбался, и казалось: в мире Уютно, как в аксаковской семье. Все это позади. Заветный дом Чернеет грудой кирпича и сажи, И Город Муз навек обезображен Артиллерийским залпом и стыдом. Была пора: в преддверьи нищеты Тебя земля улыбкою встречала. Верни же нынче долг свой запоздалый И, хоть и трудно, улыбнись ей - ты. 1949

49. Моя рука

Моя рука - день ото дня старей. Ее удел с душою одинаков. Немногое еще под силу ей: Стакан наполнить, приласкать собаку, Сиреневую ветвь ко мне нагнуть (Ее сломать ей было б тоже трудно), Да записать стихи, да изумрудной Студеной влаги с лодки зачерпнуть. И это все. Но в скудости такой, Овеянной вечернею прохладой, Есть вечности целительный покой, Есть чистота...
– и лучшего не надо! И хорошо, что силы больше нет У встречной девушки украсть объятье, Степному зайцу выстрелить вослед, Солгать товарищу в рукопожатьи; Что нетерпенье юности моей Сменила мудрость осторожной дрожи... Пусть ты слаба и с каждым днем слабей, Моя рука, - ты мне такой дороже! Вот на тебя смотрю я без стыда, Без горечи... и радуюсь невольно, Что ты уже не можешь сделать больно Отныне никому и никогда. 1947

50

Вот уж осень ставит свой росчерк Под законченной книгой лета, И она просиявшей рощей В золотой переплет одета. И оттиснуты на сафьяне, Перелетною стаей, птицы. Зимним вечером, на диване, Перечтем мы ее страницы. Вспомним ивы, овсы, малину Между пнями на солнцепеке, Бархат полночи соловьиной, Колокольчик голубоокий. Знать, писалась не понапрасну! Ведь досталось и нам немного Чистой радости, ласки ясной - Дорогого подарка Бога. Ничего, что и жизнь, как птица, Улетела, пропала где-то... В самом сердце - ее страницы. Перечтем же их! Вспомним лето! 1949