Полное собрание стихотворений

Кленовский Дмитрий Иосифович

568

Опали дни. Ветра кругом уснули. Весенний праздник тихо отошел. И отзвенело сердце, словно улей, Покинутый царицей желтых пчел. О, может быть, для неба не иссякли Торжественные достиженья сот, И солнце выпьет, медленно, по капле, Его душистый, теплый, мудрый мед. Но тишина еще необычайна, Граненые бесстрастны купола, И в становленьи умирает тайна, Что билась здесь, роилась и жила. И не заменит гордость расточенья Златого дна, накопленного ей - Глухой борьбы и нежного граненья Медвяных воль, слетавшихся с полей. 1921

Непубликовавшиеся

стихи из архива

569. Памяти поэта Лозина-Лозинского

Меж нами был, и мы его забыли И не успели даже полюбить - Высокий, грустный, живший где мы жили И потому не захотевший жить. О, ни одну из Муз, которых девять, Ни одного из Ангелов, что семь, Он не любил, далекий, черный лебедь, Познавший все и оскорбленный - всем. Ни красный стяг, ни темные иконы, Ни книги, ни цветы, ни зеркала, Ни дерзкий вопль, ни мудрые законы Он не приял, для блага или зла. Он говорил о них, тоскуя с ними, И презирая их земной мираж. Он разрывал поэму, радость, имя, Он был Ничей, а жить пришел - как наш. Я верую: в мирах необычайных, Страдавшему так горько и темно - Узнать все истины, понять все тайны И не вернуться к нам - разрешено. И на светильнике пред вечным Словом, Темнеет, радостная и в пыли, Меж белых лилий и листвы лавровой Лоза из виноградника земли.

570

Я жил с утра на тихом берегу, Где, нежные, ко мне ласкались волны, Где ящерицы грелись на камнях И раковины тонкие хрустели Под легкими шагами. Паруса Белели в синевато-мутной дали. И в горсть набрав горячего песку, Глядел я, как он лился тонкой струйкой Сквозь пальцы рук моих. Я был один, И хорошо мне было. Только странно Порой скучало сердце, а о чем - Не знаю, только, помню, не о славе И не об играх. Как назвать мне те Мгновенья нежной грусти?
– ожиданьем Моей судьбы? Казалось, вот придет - Богиней иль колдуньей - и накажет Иль наградит по-царски. Ты пришла. Ты подошла совсем неслышно сзади, И голову откинула мою, И долгим поцелуем напоила. И для меня остановился день: Не видел больше я ни волн, ни неба, Ни ящериц, ни белых парусов, Скользивших в синевато-мутной дали. Одни твои глаза сияли мне И лишь когда исчезли - я очнулся. Все было пусто. День неспешно гас, И солнце тихо опускалось в море. На волнах не белели паруса. Лишь раковинки тонкие хрустели Под легкими шагами вдалеке Да горсть песку сквозь медленные пальцы Опять остывшей струйкой потекла, Песчинка за песчинкой, - и иссякла. И на ладони я нашел медаль Из рыжеватой глины, женский профиль - Богини иль колдуньи?
– был на ней Очерчен тонко. Поднятые брови Как будто удивлялись, а глаза, Огромные, смотрели безучастно. И родинка темнела возле губ, Как после поцелуя - приоткрытых. И понял я в тот миг, что, вот, одно Осталось мне: кусочек хрупкой глины, Чтоб утолить мне губы и глаза И жадные, трепещущие руки. И что пока живу я на земле, Тому, что было, не найду названья И не сумею никогда решить, Была ли это казнь иль милость неба.

571

Спокойны дни и очертанья, Дорога лентою легла. Ничье горячее дыханье Не затуманило стекла. И пальчик, нежный и лукавый, Не написал на ней слова, Которыми сильнее славы Любовь и молодость жива. Мое спокойствие хранимо Лишь им, прозрачным

и немым. Часы и дни проходят мимо, И жизнь не здесь, а там, за ним. Но все ясней ее упреки, Ее растущая гроза, И стали нищи и жестоки Мои прощавшие глаза. …И все сильней в часы сознанья, Что встанет вихрь и взглянет мгла, Мне жаль, что чье-нибудь дыханье Не затуманило стекла.

572

И боги сделали совой Мою любовь, - Эреба дочью! Я только ночью образ твой Люблю и вижу. Только ночью. При свете дня, без нежных рук, Без губ, которые целуют, Он исчезает, весь испуг, - И оставляет мне - другую. Лежит проклятия печать На судьбах, скованных борьбою, И не тебе расколдовать Назначенное не тобою.

573

Ты помнишь меня пред собой В минуту последней разлуки И жадные, с жалкой мольбой Тебя обнимавшие руки. И солнце на первом снегу, И острое чувство свободы, И радость, что, вот, убегут Опять в неизвестное годы. А там, за дверьми, надо мной, Склоненным в безумьи бессилья, Подруги моей неземной Нежней трепетавшие крылья.

574

Катились круглые года, - Как бус янтарных нить!
– И было не за что тогда Еще меня любить. И ласку давнюю твою Теперь я не ценю, Печальных слов не отдаю Утраченному дню. Я был тогда одним из Вас, Одним из всех, одним, Из-за которого сейчас, Иной! я не любим! И за недумавшую кровь, За легкое вино, - За первую мою любовь Теперь отомщено.

575

Далекая, светлая - верю, Мы связаны давней судьбой. Мы слушаем оба за дверью Растущий, поющий прибой. И только, туманно и ало, Огромное солнце взойдет, На гребне девятого вала Нас в море дельфин унесет. Но будет висеть над Цитерой Густая и мутная мга И пахнуть полынью и серой Крутые ее берега. И будет оно в наказанье За то, что мы ждали года И в легких ладьях на свиданье Давно не уплыли туда.

576

Я знаю сумрачную волю Безмолвной близости твоей И все земное ей позволю, Все расточу и кину ей. Но знаю, если, обедневший, Приду спросить у ней потом Немного гордости, горевшей В истраченном и изжитом, Она предстанет мне лишенной Порученного ей креста, Небережлива всем стяженным И всем накопленным - пуста. И встанет знак Весов на небе, Мгновенье моего суда - И снова не свершится жребий, Велевшей мне прийти сюда.

577. Самоубийство

Я не скажу ни слова о тебе В моих томлениях, в моей борьбе. Но я поверю конченному дню И голову на книги уроню. И буду ждать, не открывая глаз, И знать, что час в потемках душит час, Что медленно сплетается в одно Все то, что проклято и прощено. Когда я утром собираюсь в путь, Я не умею с вечера уснуть. А путь мой будет, чуть заря восток Позолотит, - и сладок и далек. В спокойную, алмазную страну, Где я, один, найду тебя, одну.