Полное собрание стихотворений

Блок Александр Александрович

Сентябрь 1910 (5 мая 1911)

Посещение

Голос

То не ели, не тонкие елиНа закате подъемлют кресты,То в дали снеговой заалелиМои нежные, милый, персты.Унесенная белой метельюВ глубину, в бездыханность мою, —Вот я вновь над твоею постельюНаклонилась, дышу, узнаю...Я сквозь ночи, сквозь долгие ночи,Я сквозь темные ночи – в венце.Вот они – еще синие очиНа моем постаревшем лице!В твоем голосе – возгласы моря,На лице твоем – жала огня,Но читаю в испуганном взоре,Что ты помнишь и любишь меня.

Второй голос

Старый дом мой пронизан метелью,И

остыл одинокий очаг.Я привык, чтоб над этой постельюНаклонялся лишь пристальный врагИ душа для видений ослепла,Если вспомню, – лишь ветр налетит,Лишь рубин раскаленный из пеплаМой обугленный лик опалит!Я не смею взглянуть в твои очи,Всё, что было – далёко оно.Долгих лет нескончаемой ночиСтрашной памятью сердце полно.

Сентябрь 1910

Комета

Ты нам грозишь последним часом,Из синей вечности звезда!Но наши девы – по атласамВыводят шелком миру: да!Но будят ночь всё тем же гласом —Стальным и ровным – поезда!Всю ночь льют свет в твои селеньяБерлин, и Лондон, и Париж,И мы не знаем удивленья,Следя твой путь сквозь стекла крыш,Бензол приносит исцеленья,До звезд разносится матчишНаш мир, раскинув хвост павлиний,Как ты, исполнен буйством грезЧерез Симплон, моря, пустыни,Сквозь алый вихрь небесных роз,Сквозь ночь, сквозь мглу – стремят отнынеПолет – стада стальных стрекоз!Грозись, грозись над головою,Звезды ужасной красота!Смолкай сердито за спиною,Однообразный треск винта!Но гибель не страшна герою,Пока безумствует мечта!

Сентябрь-октябрь 1910 (1917)

«Идут часы, и дни, и годы…»

Идут часы, и дни, и годы.Хочу стряхнуть какой-то сон,Взглянуть в лицо людей, природыРассеять сумерки времен...Там кто-то машет, дразнит светом(Так зимней ночью, на крыльцоТень чья-то глянет силуэтом,И быстро спрячется лицо).Вот меч. Он – был. Но он – не нужен.Кто обессилил руку мне? —Я помню: мелкий ряд жемчужинОднажды ночью, при луне,Больная, жалобная стужа,И моря снеговая гладь...Из-под ресниц сверкнувший ужас —Старинный ужас (дай понять)...Слова? – Их не было. – Что ж было?Ни сон, ни явь. Вдали, вдалиЗвенело, гасло, уходилоИ отделялось от земли...И умерло. А губы пели.Прошли часы, или года...(Лишь телеграфные звенелиНа черном небе провода...)И вдруг (как памятно, знакомо!)Отчетливо, издалекаРаздался голос: Ессе homo! [21] Меч выпал. Дрогнула рука...И перевязан шелком душным(Чтоб кровь не шла из черных' жил),Я был веселым и послушным,Обезоруженный – служил.Но час настал. Припоминая,Я вспомнил: Нет, я не слуга.Так падай, перевязь цветная!Хлынь, кровь, и обагри снега!

21

Се человек! (лат.)

4 октября 1910

«Знаю я твое льстивое имя…»

Знаю я твое льстивое имя,Черный бархат и губы в огне,Но стоит за плечами твоимиИногда неизвестное мне.И ложится упорная гневностьУ меня меж бровей на челе:Она жжет меня, черная ревностьПо твоей незнакомой земле.И, готовый на новые муки,Вспоминаю те вьюги, снега,Твои дикие слабые руки,Бормотании твоих жемчуга.

18 ноября 1910

«В неуверенном,

зыбком полете…»

В неуверенном, зыбком полетеТы над бездной взвился и повис.Что-то древнее есть в поворотеМертвых крыльев, подогнутых вниз.Как ты можешь летать и кружитьсяБез любви, без души, без лица?О, стальная, бесстрастная птица,Чем ты можешь прославить творца?В серых сферах летай и скитайся,Пусть оркестр на трибуне гремитНо под легкую музыку вальсаОстановится сердце – и винт.

Ноябрь 1910

Стихотворения 1911 года

«В огне и холоде тревог…»

В огне и холоде тревог —Так жизнь пройдет. Запомним оба,Что встретиться судил нам богВ час искупительный – у гроба.Я верю: новый век взойдетСредь всех несчастных поколений.Недаром славит каждый родСмертельно оскорбленный гений.И все, как он, оскорбленыВ своих сердцах, в своих певучих.И всем – священный меч войныСверкает в неизбежных тучах.Пусть день далек – у нас всё те жЗаветы юношам и девам:Презренье созревает гневом,А зрелость гнева – есть мятеж.Разыгрывайте жизнь, как фант.Сердца поэтов чутко внемлют,В их беспокойстве – воли дремлют,Так точно – черный бриллиантСпит сном неведомым и странным,В очарованья бездыханном,Среди глубоких недр, – покаВ горах не запоет кирка.

Январь 1911 (6 февраля 1914)

«Когда мы встретились с тобой…»

Когда мы встретились с тобой,Я был больной, с душою ржавой.Сестра, сужденная судьбой,Весь мир казался мне Варшавой!Я помню: днем я был «поэт»,А ночью (призрак жизни вольной!) —Над черной Вислой – черный бред...Как скучно, холодно и больно!Когда б из памяти моейЯ вычеркнуть имел бы правоСырой притон тоски твоейИ скуки, мрачная Варшава!Лишь ты, сестра, твердила мнеСвоей волнующей тревогойО том, что мир – жилище бога,О холоде и об огне.

Январь 1911 (8 марта 1915)

«О, как смеялись вы над нами…»

О, как смеялись вы над нами,Как ненавидели вы насЗа то, что тихими стихамиМы громко обличили вас!Но мы – всё те же. Мы, поэты,За вас, о вас тоскуем вновь,Храня священную любовь,Твердя старинные обеты...И так же прост наш тихий храм,Мы на стенах читаем сроки...Так смейтесь, и не верьте нам,И не читайте наши строкиО том, что под землей струиПоют, о том, что бродят светы...Но помни Тютчева заветыМолчи, скрывайся и таиИ чувства и мечты свои...

Весна 1911 (6 февраля 1914)

«Да. Так диктует вдохновенье:…»

Да. Так диктует вдохновенье:Моя свободная мечтаВсё льнет туда, где униженье,Где грязь, и мрак, и нищета.Туда, туда, смиренней, ниже, —Оттуда зримей мир иной...Ты видел ли детей в Париже,Иль нищих на мосту зимой?На непроглядный ужас жизниОткрой скорей, открой глаза,Пока великая грозаВсё не смела в твоей отчизне, —Дай гневу правому созреть,Приготовляй к работе руки...Не можешь – дай тоске и скукеВ тебе копиться и гореть...Но только – лживой жизни этойРумяна жирные сотри,Как боязливый крот, от светаЗаройся в землю – там замри,Всю жизнь жестоко ненавидяИ презирая этот свет,Пускай грядущего не видя, —Дням настоящим молвив: нет!