Ночь, улица, фонарь, аптека,Бессмысленный и тусклый свет.Живи еще хоть четверть века —Всё будет так. Исхода нет.Умрешь – начнешь опять сначала,И повторится всё, как встарь:Ночь, ледяная рябь канала,Аптека, улица, фонарь.
10 октября 1912
3
Пустая улица. Один огонь в окне.Еврей-аптекарь охает во сне.А перед шкапом с надписью Venena [22]Хозяйственно согнув скрипучие колена,Скелет, до глаз закутанный плащом,Чего-то
ищет, скалясь черным ртом...Нашел... Но ненароком чем-то звякнул,И череп повернул... Аптекарь крякнул,Привстал – и на другой сжалился бок...А гость меж тем – заветный пузырекСует из-под плаща двум женщинам безносым».На улице, под фонарем белёсым.
22
Яд (лат.)
Октябрь 1912
4
Старый, старый сон. Из мракаФонари бегут – куда?Там – лишь черная вода,Там – забвенье навсегда.Тень скользит из-за угла,К ней другая подползла.Плащ распахнут, грудь бела,Алый цвет в петлице фрака.Тень вторая – стройный латник,Иль невеста от венца?Шлем и перья. Нет лица.Неподвижность мертвеца.В воротах гремит звонок,Глухо щелкает замок.Переходят за порогПроститутка и развратник...Воет ветер леденящий,Пусто, тихо и темно.Наверху горит окно.Всё равно.Как свинец, черна вода.В ней забвенье навсегда.Третий призрак. Ты куда,Ты, из тени в тень скользящий?
Февраля 1914
5
Вновь богатый зол и рад,Вновь унижен бедный.С кровель каменных громадСмотрит месяц бледный,Насылает тишину,Оттеняет крутизнуКаменных отвесов,Черноту навесов...Всё бы это было зря,Если б не было царя,Чтоб блюсти законы.Только не ищи дворца,Добродушного лица,Золотой короны.Он – с далеких пустырейВ свете редких фонарейПоявляется.Шея скручена платком,Под дырявым козырькомУлыбается.
7 февраля 1914
Валерию Брюсову
(При получении «Зеркала теней…»)
И вновь, и вновь твой дух таинственныйВ глухой ночи, в ночи пустойВелит к твоей мечте единственнойПрильнуть и пить напиток твой.Вновь причастись души неистовой,И яд, и боль, и сладость пей,И тихо книгу перелистывай,Впиваясь в зеркало теней...Пусть, несказанной мукой мучая,Здесь бьется страсть, змеится грусть,Восторженная буря случаяСулит конец, убийство – пусть!Что жизнь пытала, жгла, коверкала,Здесь стало легкою мечтой,И поле траурного зеркалаПрозрачной стынет красотой...А красотой без слов поведено:«Гори, гори. Живи, живи.Пускай крыло души прострелено —Кровь обагрит алтарь любви».
20 марта 1912
Владимиру Бестужеву
(Ответ)
Да, знаю я: пронзили ночь отвекаНезримые лучи.Но меры нет страданью человека,Ослепшего в ночи!Да, знаю я, что в тайне – мир прекрасен(Я знал Тебя, Любовь!),Но этот шар над льдом жесток и красен,Как гнев, как месть, как кровь!Ты ведаешь, что некий свет струится,Объемля всё до дна,Что ищет нас, что в свисте ветра длитсяИная
тишина...Но страннику, кто снежной ночью полон,Кто загляделся в тьму,Приснится, что не в вечный свет вошел он,А луч сошел к нему.
24 марта 1912
Вячеславу Иванову
Был скрипок вой в разгаре бала.Вином и кровию дыша,В ту ночь нам судьбы диктовалаВосстанья страшная душа.Из стран чужих, из стран далекихВ наш огнь вступивши снеговой,В кругу безумных, томноокихТы золотою встал главой.Слегка согбен, не стар, не молод,Весь – излученье тайных сил,О, скольких душ пустынный холодСвоим ты холодом пронзил!Был миг – неведомая сила,Восторгом разрывая грудь,Сребристым звоном оглушила,Секучим снегом ослепила,Блаженством исказила путь!И в этот миг, в слепящей вьюге,Не ведаю, в какой стране,Не ведаю, в котором круге,Твой странный лик явился мне...И я, дичившийся доселеОчей пронзительных твоих,Взглянул... И наши души спелиВ те дни один и тот же стих.Но миновалась ныне вьюга.И горькой складкой те годаЛегли на сердце мне. И другаВ тебе не вижу, как тогда.Как в годы юности, не знаюБездонных чар твоей души...Порой, как прежде, различаюПеснь соловья в твоей глуши...И много чар, и много песен,И древних ликов красоты...Твой мир, поистине, чудесен!Да, царь самодержавный – ты.А я, печальный, нищий, жесткий,В час утра встретивший зарю,Теперь на пыльном перекресткеНа царский поезд твой смотрю.
18 апреля 1912
«Сквозь серый дым от краю и до краю…»
Сквозь серый дым от краю и до краюБагряный светЗовет, зовет к неслыханному раю,Но рая – нет.О чем в сей мгле безумной, красно-серой,Колокола —О чем гласят с несбыточною верой?Ведь мгла – всё мгла.И чем он громче спорит с мглою будней,Сей праздный звон,Тем кажется железней, непробуднейМой мертвый сон.
30 апреля 1912 (1913)
«Приближается звук. И, покорна щемящему звуку…»
Приближается звук. И, покорна щемящему звуку,Молодеет душа.И во сне прижимаю к губам твою прежнюю руку,Не дыша.Снится – снова я мальчик, и снова любовник,И овраг, и бурьян,И в бурьяне – колючий шиповник,И вечерний туман.Сквозь цветы, и листы, и колючие ветки, я знаю,Старый дом глянет в сердце мое,Глянет небо опять, розовея от краю до краю,И окошко твое.Этот голос – он твой, и его непонятному звукуЖизнь и горе отдам,Хоть во сне твою прежнюю милую рукуПрижимая к губам.
2 мая 1912
«И вновь – порывы юных лет…»
И вновь – порывы юных лет,И взрывы сил, и крайность мнений.Но счастья не было – и нет.Хоть в этом больше нет сомнений!Пройди опасные года.Тебя подстерегают всюду.Но если выйдешь цел – тогдаТы, наконец, поверишь чуду,И, наконец, увидишь ты,Что счастья и не надо было,Что сей несбыточной мечтыИ на пол-жизни не хватило,Что через край перелиласьВосторга творческого чаша,И всё уж не мое, а наше,И с миром утвердилась связь, —И только с нежною улыбкойПорою будешь вспоминатьО детской той мечте, о зыбкой,Что счастием привыкли звать!