Полное собрание стихотворений
Шрифт:
Стройные снасти – строки о страсти —
И надо всеми и всем – Аллах.
Что ж, что неласков! что ж, что рассеян!
Много их с розой сидит в руке —
Там на пороге дымных кофеен, —
В синих шальварах, в красном платке.
4 августа 1917
Любви старинные туманы
1. “Над черным очертаньем мыса…”
Над черным очертаньем мыса —
Луна – как рыцарский
На пристани – цилиндр и мех,
Хотелось бы: поэт, актриса.
Огромное дыханье ветра,
Дыханье северных садов, —
И горестный, огромный вздох:
– Ne laissez pas trainer mes lettres! [30]
30
“Не раскидывайте мои письма!” (фр.)
2. “Так, руки заложив в карманы…”
Так, руки заложив в карманы,
Стою. Синеет водный путь.
– Опять любить кого-нибудь? —
Ты уезжаешь утром рано.
Горячие туманы Сити —
В глазах твоих. Вот так, ну вот...
Я буду помнить – только рот
И страстный возглас твой: – Живите!
3. “Смывает лучшие румяна…”
Смывает лучшие румяна —
Любовь. Попробуйте на вкус,
Как слезы – солоны. Боюсь,
Я завтра утром – мертвой встану.
Из Индии пришлите камни.
Когда увидимся? – Во сне.
– Как ветрено! – Привет жене,
И той – зеленоглазой – даме.
4. “Ревнивый ветер треплет шаль…”
Ревнивый ветер треплет шаль.
Мне этот час сужден – от века.
Я чувствую у рта и в веках
Почти звериную печаль.
Такая слабость вдоль колен!
– Так вот она, стрела Господня!
– Какое зарево! – Сегодня
Я буду бешеной Кармен.
...Так, руки заложив в карманы,
Стою. Меж нами океан.
Над городом – туман, туман.
Любви старинные туманы.
19 августа 1917
“Из Польши своей спесивой…”
Из Польши своей спесивой
Принес ты мне речи льстивые,
Да шапочку соболиную,
Да руку с перстами длинными,
Да нежности, да поклоны,
Да княжеский герб с короною.
– А я тебе принесла
Серебряных два крыла.
20 августа 1917
“Молодую рощу шумную…”
Молодую рощу шумную —
Дровосек перерубил.
То, что Господом задумано —
Человек перерешил.
И уж роща не колышется —
Только пни, покрыты ржой.
В голосах родных мне слышится
Темный голос твой чужой.
Все
Темных глаз твоих круги.
– Мы с тобою – неразрывные,
Неразрывные враги.
20 августа 1917
“С головою на блещущем блюде…”
С головою на блещущем блюде
Кто-то вышел. Не я ли сама?
На груди у меня – мертвой грудою —
Целый город, сошедший с ума!
А глаза у него – как у рыбы:
Стекленеют, глядят в небосклон,
А над городом – мертвою глыбой —
Сладострастье, вечерний звон.
22 августа 1917
“Собрались, льстецы и щеголи…”
Собрались, льстецы и щеголи,
Мы не страсти праздник праздновать.
Страсть-то с голоду, да с холоду, —
Распашная, безобразная.
Окаянствует и пьянствует,
Рвет Писание на части...
– Ах, гондолой венецьянскою
Подплывает сладострастье!
Роза опытных садовников
За оградою церковною,
Райское вино любовников —
Сладострастье, роза кровная!
Лейся, влага вдохновенная,
Вожделенное токайское —
За <нетленное> – блаженное
Сладострастье, роскошь райскую!
22 августа 1917
“Нет! Еще любовный голод…”
Нет! Еще любовный голод
Не раздвинул этих уст.
Нежен – оттого что молод,
Нежен – оттого что пуст.
Но увы! На этот детский
Рот – Шираза лепестки! —
Все людское людоедство
Точит зверские клыки.
23 августа 1917
Иосиф
Царедворец ушел во дворец.
Раб согнулся над коркою черствой.
Изломала – от скуки – ларец
Молодая жена царедворца.
Голубям раскусила зоба,
Исщипала служанку – от скуки,
И теперь молодого раба
Притянула за смуглые руки.
– Отчего твои очи грустны?
В погребах наших – царские вина!
– Бедный юноша – я, вижу сны!
И служу своему господину.
– Позабавь же свою госпожу!
Солнце жжет, господин наш – далёко...
– Я тому господину служу,
Чье не дремлет огромное око.
Длинный лай дозирающих псов,
Дуновение рощи миндальной.
Рокот спорящих голосов
В царедворческой опочивальне.
– Я сберег господину – казну.
– Раб! Казна и жена – не едино.
– Ты алмаз у него. Как дерзну —
На алмаз своего господина?!
Спор Иосифа! Перед тобой —
Что – Иакова единоборство!
И глотает – с улыбкою – вой