Полное собрание стихотворений

Мережковский Дмитрий Сергеевич

VII

У него ни палки, ни мешка,Опоясанный веревкой, нищий,Он в одежде грубой мужикаПросит именем Христовым пищиПо глухим селеньям, городам,По большим дорогам и полямХодит, проповедуя народу:«Вы найдете в бедности свободу:Прежде ваших просьб Создатель самЗнает, братья, все, что нужно вам.Для чего ж печетесь вы без мерыОб едином хлебе, маловеры?Вы не лучше ль лилией полевых?А меж тем не ткут они, не сеют,Но цари одеться не умеют,Как одета каждая из них.В Божьем мире – людям места много.Что ж вы спорите – «мое», «твое»?Не тому учил Спаситель: все,Что прекрасно, нам дано от Бога.Не одна ли общая земля,Как один небесный свод над нами?Для чего ж вы делите межамиГоспода цветущие поля?Кто же в тени путнику откажет,На чужую ниву не прикажетПадать росам, кто про золотойСолнца луч дерзнет сказать: «он мой»?У тебя Создатель твой на лозахНаливные гроздья позлатил,У тебя Он в благодатных грозахТвой поникший колос напоил,Он скорбит о бедном и богатом,Воздает за зло тебе добром,Отчего ж и ты не хочешь с братомПоделиться хлебом и вином?О,

помиримся, окончим битву,Пусть навеки общим будет все,И сольем сердца в одну молитву:Да приидет царствие Твое!»

VIII

Жил Сильвестр в горах, на дикой круче,Словно зверь, в расщелине скалы.Вкруг него ходили только тучи,Да летали с клекотом орлы.На полу пергаментные книги,Бич железный, цепи и вериги.Вдоль стены уступ гранитных скалПо ночам подушку заменял.Не согнувшись встать нельзя, так низкоВ тесной келье... В бездне, глубокоЛишь поток гремит, – и далекоВсе земное, только небо близко.

IХ

И Франциск мечтает: «Не уйти лиОт людей, от шумных городов,От тревоги, суеты и пылиВ свежесть и безмолвие лесов?Там, в горах, где не было донынеИ следа людского, – в тишинеЖить и умереть наединеС Господом лицом к лицу в пустыне».Говорил Сильвестр Франциску: «Плоть,Плоть проклятую смири цепямиИ бичом железным, и постами,Чтоб простил грехи твои Господь.У тебя, мой сын, в уме лишь радость,Песенки веселенькие, смех!..Словно пчелки на цветы – на грехМы летим и пьем мирскую сладость!..Смехом люди бесов лишь зовут.И, внимая радостному кличу,Дьяволы на грешника бегут,Как борзые в поле на добычу...А потом, когда умрет он – в адКрючьями да вилами влачатГосподом отринутую душу,И коптят, и жарят над огнем,Как на святках мы свиную тушуНа железном вертеле печем:Вельзевул углей обложит грудой,Уксусом и желчью обольет,И на стол он лакомое блюдоСамодержцу ада подает.Люцифер на троне лучезаренЗа роскошной трапезой сидит,И, отведав грешника, кричитПовару сердито: «Недожарен!»Бесы вновь в огонь его влекутИ, крутя на вертеле, пекут.Прежде радость ты любил земную,Прежде песни пел ты на пирах,Подожди ж – у дьявола в когтяхЗапоешь ты песенку другую!»И умолк отшельник. ЗамиралНа устах eго зловещий хохот,В тишине пустыни отвечалЛишь потока дальний вечный грохот...

Х

От него Франциск в раздумье шел:Он жалел монаха всей душою.Темный свежий бор и ясный долМанят к счастью, миру и покою.Понимал он все, о чем в листвеРадостные птицы щебетали,Понимал, о чем в сырой травеМошки в солнечном луче жужжали,Все, что ключ шептал на ложе мха;Сердце чисто, дух его свободен,Нет! не верит он во власть греха,В смерть, и в ад, и вечный гнев Господень.Ликованья больше в НебесахОб едином грешнике спасенном,Чем о многих праведных мужах.Только в сердце, злобой омраченном —Скорбь и ужас, только лица злыхПолны грустных дум в молчанье строгом,А в душе у добрых и простых —Радость бесконечная пред Богом!

ХI

Папа Иннокентий утвердилОрден нищих братьев. Мало верилОн во все, чему Франциск учил.Но умом расчетливым измерилВыгоду возможную для пап:«Пусть, – он думал, – мысль невыполнима,Жить нельзя без денег, но для РимаВо Франциске будет верный раб!..»Проповедовать по всей вселеннойМиноритам папа разрешил.Десять лет с тех пор Франциск смиренный,Hищий, по Италии ходил.И когда родные АпенниныСкрылись за далекий горизонт,Обошел Испанию, Пьемонт,Францию, Савойские долины.Тот, кто видел раз его, не могПозабыть: идут к нему крестьяне,Женщины, сеньоры, горожанеИ разбойники с больших дорог.Все они в одно сливались братствоИ в одну великую семью,Покидали родину свою,Дом, детей и славу, и богатство.

XII

Было раз великое собраньеНищих братьев. Сотнями пришлиВоины Христа на совещанье,Босоногие, со всей земли.В Умбрии, в благословенном крае,Собрались толпы учениковНа равнине у Сполетто, в мае,Меж зеленых сосен и цветов.Там, в полях, не гнезда птиц небесных,Это – кельи иноков святых,Это – кущи из ветвей древесныхИ зеленых листьев молодых.Все кругом объято тишиною, —Только гул божественных псалмовИздали сливается пороюС пеньем птиц и шелестом дубрав.Там, под кровлей из ветвей душистых,Пахнет влажной зеленью в тени,Там в молитвах и беседах чистыхПротекают сладостные дни.Ни о чем не споря, не жалея,На земле свободны лишь они —Меж царей и меж рабов – одни,Ничего земного не имея.И в волненье весь окрестный край,К ним народ собрался отовсюду,Хвалят Бога и дивятся чуду,Говорят: «Сошел на землю рай».Там в полях, за трапезой в смиреньеГордые бароны и князьяСлужат нищим. Люди на мгновеньеВо Христе – единая семья.В небе солнце греет и сияет, —На земле блаженный, прост и тих,Ходит, смотрит на детей своих,Любит всех и всех благословляет.

Часть вторая

I

Он скорбел и думал: «Льется кровьВот уж третий век за гроб Господень.Брат на брата восстает, любовьУгасает, и раздор бесплоден.Неужель не кончится вовекБрань народов, стоны жертв и крики,Не поймет безумный человек,Что война – пред Богом грех великий?..»Он садится на корабль, спешитВ лагерь крестоносцев, к Диаметте,И мечтает, сердцем прост, как дети,Что людей словами убедитКончить брань. А в лагере солдатыИ вожди веселием объяты:Оттого у добрых христиан —Праздник, что вчера, во славу БогаИ Святой Пречистой Девы, – многоПеребили пленных мусульман.Со словами мира и молитвойОн идет к неверным в грозный стан.Меж двумя войсками перед битвойПо дороге встретился отрядСарацин, и в плен святой был взят.За шпиона приняли,

схватили,Безоружного, связав, избили,К полководцу привели в шатер.Пред вождем доверчивый, спокойный,Он, подняв свой детски ясный взор,Говорил, что надо кончить войны,Что у всех народов Бог один.Этой речью доброй и простою,Тронут был суровый Меледин.Он поник в раздумье головоюИ сказал: «Кто б ни был ты, монах, —Я тебя обидеть не позволю:Мудрость Господа – в твоих речах.С миром отпущу тебя на волю!Все, что хочешь, у меня возьми...Ты гяур иль нет, но меж людьмиБольше всех ты истинного БогаСердцем чтишь!» Франциск не уходил.Он владыку робко вопросил,И мольба во взоре и тревога:«Кончит ли султан войну?» В ответГрозный вождь с улыбкой молвил: «Нет».Но в подарок, пожалев о госте,Предложил он из казны своейМного золота, слоновой костиИ парчи, и дорогих камней.На сокровища не бросив взгляда,Нищий отвернулся и молчал,Головой лишь грустно покачалИ шепнул: «Мне ничего не надо».Но готовы слезы из очейХлынуть, губы у него дрожали,Как порой у маленьких детейОт обиды жгучей и печали...Он в последний раз с мольбой взглянулИ тихонько вышел от султана...Трубный звук и топот, гром и гул,Уж готовы к битве оба стана.«Бог и Магомет, Его пророк!» —Мусульмане с верой восклицали,И с такой же верой: «С нами Бог!» —Паладины грозно отвечали.В жизни первый раз он одинокМеж людьми. И, скорбный и безмолвный,Он уходит на морской песок,Где шумят в пустыне только волны.Пал на землю, волю дав слезам,Поднял взор к далеким небесам:«Господи, они не понимают!» —Шепчет, жгучей жалостью объят;Но ему лишь волны отвечают,Только волны синие шумят...

II

Возвратясь из Африки далекойК берегам Италии родной,Шел Франциск в печали одинокойМеж скалами горною тропой.Там, в лазури утренней сияя,Ярче снега, – посреди камнейОбнаженных, ворковала стаяБелокрылых, нежных голубей.И сказал он, подойдя к подножьюЭтих гор, раздумием объят:«Если люди слушать не хотят,Пусть же внемлют птицы слову Божью!»И меж них он радостный стоял:Всех животных в простоте сердечной,Как детей одной природы вечной,Братьями и сестрами он звал.«Сестры-птицы, мир да будет с вами!» —Так он начал проповедь, и вдругВсе затихло. На земле рядами,Слушая, сидят они вокруг.«Сестры-птицы, громкими хваламиВы должны с любовью без концаКаждый день благодарить Творца, —Потому что радостно живете,Не сбирая в житницы плодов,Вы в полях не сеете, не жнете,А Господь под зеленью дубровВас укрыл, заботится о пище,Он вам дал прекраснейший удел —Светлый, чистый воздух как жилище,Перьями, как ризою, одел!Вот за что весь день, лишь луч денницыЗаблестит сквозь утреннюю мглу —И до звезд вечерних, – пойте, птицы,Пойте Богу вечную хвалу!»Он умолк, – и голуби ликуют,И, к нему головки протянув,Крыльями трепещут и воркуют,Смотрят в очи, открывая клюв.И один в лазури необъятнойС этой стаей белых голубейОн меж ними ходит, благодатный,Как отец – среди своих детей.Ризою касается смиреннойИх головок ласковых. Потом,Отпуская Божьих птиц, БлаженныйОсенил с любовью их крестом.И взвилась ликующая стая,И следил он с радостным лицомДолго, долго, как она, блистая,Словно белый снег, под солнцем тая,Исчезала в небе голубом.

III

Так Франциск ни от кого на светеС гордостью не отвращал лица:Божьи твари – все равны, как детиОдного Небесного Отца.И они к нему приходят сами,К людям позабыв вражду свою.Сердцем чист, он в дружбе со зверямиЖил, как первый человек в раю.

IV

Раз в пещере, в зимний холод, поздноНочью с молодым учеником,В Риво-Торто, над стремниной грознойОн сидел за тлеющим огнем.Все мертво. Над пеленою снежнойТолько звезды бледные дрожат.Отрока спросил учитель нежный:«Отчего ты грустен, милый брат?»– «О прости мне, отче! Я горююО семье. Я вспомнил мать родную,Братьев, маленьких сестер моих.Скучно мне, душа болит о них...»И Франциск с улыбкой состраданья,Не сказав ни слова, но спеша,Вышел поскорей из шалаша,Стал лепить из снега изваянья.Кончив, с торжествующим лицом,Он, смеясь, их обошел кругомИ воскликнул: «Где же ты, Руфино?Братец, люди снежные!.. Взгляни,Как блестят над белою равниной,Как тебя приветствуют они!»И Руфино вышел, грусти полный;Искрятся при свете звезд ночныхИзваянья, бледны и безмолвны;И Франциск указывал на них:«Вот – отец твой, мать, вот – сестры, братья...Что ж ты медлишь? Подойди скорей!Видишь, как им холодно, согрей,Поцелуй их, заключи в объятья!Но когда к груди прижмешь – в теплеИзваянья снежные растают,И умрут они, как умираютВсе, кого мы любим на земле.Не помогут ласки и лобзанья!И уйдут, уйдут они от нас,Исчезая каждый день и час,Словно снег от теплого дыханья!»

V

Сорок дней был пост в монастыре.По обету братья не вкушалиНи плодов, ни рыбы. На зареВстал Франциск. Еще монахи спали.Рядом с ним был в келье брат больной:Долгими постами изнуренный,Жаждою томясь, во сне поройОн шептал, видением смущенный:«Если б мог я жажду утолить,Под зеленой, свежей тенью сада,От янтарных гроздей винограда,Соком переполненных, вкусить!..»Бред его подслушав, к изголовьюПодошел Франциск: «Проснись, мой брат».И заботливей, чем мать, с любовьюОн ведет его тихонько в сад,Прямо к спелым гроздьям винограда.Но больной поднять не смеет взгляда;Ягоды под розовым лучом,Налитые соком золотистым,Под листом широким и росистымСветятся прозрачным янтарем.И Блаженный первый к ним склонился,Немощь плоти с братом разделил,Вместе с ним он от плода вкусил,Чтоб монах нарушить не стыдилсяСвой обет: «Не бойся прогневитьГоспода, – сказал Франциск, – чтоб душуБрата от страданий облегчить,Тысячи обетов я нарушу!На себя беру твой грех. ГотовДать ответ во всем: я знаю, Боже,Милосердье – для Тебя дорожеВсех молитв, обрядов и постов!»