Не в пошлом шуме дня и в жалком опьяненьиОбычной суеты и тягостных забот, –Наедине с собой, в минуты отрезвленья,В минуты чистых снов и слез и вдохновеньяТебя, о милая, душа моя зовет.
тихий день: по небу пробегаютРяды разорванных, туманных облаков,И то лучи порой в просветы их сияют,То стелет тень опять бесцветный свой покров.Челнок мой чуть скользит над тихою струею,И с близких берегов вослед за челнокомНесется птичий гам, и дышит лес весною,И стрекоза кружит над темной глубиною,И трудится пчела над <…> цветком…
1882
«Нет больше сил! Под тень, куда-нибудь под тень!..»*
Нет больше сил! Под тень, куда-нибудь под тень!Вот над дорогою – нависшая олива.Присядем. Чудный день! Горячий, страстный день!А что за даль вокруг, и что за вид с обрыва!
В тот полный счастья миг, когда передо мнойТы в первый раз, о мысль, из сумрака предсталаИ руку мне дала и позвала с собойК сиянью истины и к блеску идеала, –Как чудно ты была прекрасна!..
Весь вечер нарядная елка сияла Десятками ярких огней,Весь вечер, шумя и смеясь, ликовала Толпа беззаботных детей.И дети устали… потушены свечи, – Но жарче камин раскален;[Загадки и хохот] веселые речи Со всех раздаются сторон.И дядя тут тоже: над всеми смеется И всех до упаду смешит;Откуда в нем только веселье берется, – Серьезен и строг он на вид:Очки, борода серебристо-седая, В глубоких морщинах чело, –И только глаза его, словно лаская, Горят добродушно-светло.«Постойте, – сказал он, и стихло в гостиной… – Скажите, кто знает из вас, –Откуда ведется обычай старинный Рождественских елок у нас?Никто?.. Так сидите же смирно и чинно, – Я сам расскажу вам сейчас…Есть страны, где люди от века не знают Ни вьюг, ни сыпучих снегов;Там только нетающим снегом сверкают Вершины гранитных хребтов…Цветы там душистее, звезды – крупнее, Светлей и нарядней весна,И ярче там перья у птиц, и теплее Там дышит морская волна…В такой-то стране ароматною ночью, При шепоте лавров и роз,Свершилось желанное чудо воочью: Родился младенец Христос;Родился в убогой пещере, – чтоб знали…»
Я сегодня в кого-то как мальчик влюблен, Но в кого – разгадать не сумею:В эту даль, или в звездный ночной небосклон, Или в полную мрака аллею.Знаю только, что жаль мне покинуть окно И что здесь, на груди у природы,Так свободно дышать мне теперь, как давно Не дышал я в последние годы.Но и в этом покое есть тень… Так порой С потемневшей от зноя лазуриУж томительно веет сквозь день золотой Отдаленным предчувствием бури.И я знаю, что завтра…
Нет, вам в лице моем не прочитать страданья.Я скрыл в груди его, чтоб кто-нибудь не смелОпошлить грубыми словами состраданьяМой тяжкий, горестный, но мой святой удел.
1882
«Мне снился страшный сон, – мне снилось, что над миром…»*
Мне снился страшный сон, – мне снилось, что над миромЯ поднят, как листок, размахом мощных крылИ мчусь всё вверх и вверх, объят ночным эфиромИ озарен огнем бесчисленных светил.Внизу лежит земля, закутавшись в туманы,И между мной и ей, сливаясь и клубясь,Проходят облаков седые караваны,То утонув во мгле, то вдруг осеребрясь.Порой, сквозь их просвет, мне видятся вершиныКрутых, скалистых гор и блеск их ледников,И голубых морей зеркальные равнины,И мертвый мрак пустынь, и пятна городов.Мне слышен слитный гул, стоящий над землею,Стихающий внизу, как отдаленный [гром,]И я всё мчусь и мчусь с ужасной быстротою,И мчусь всё вверх и вверх в безмолвии ночном;И вот уж нет Земли…
Среди убогих стен чужого городка,Закинут в нем случайною судьбою,Там, где в излучину согнулася река,Набрел на садик я, повисший над водою.Он взоров не ласкал ни стройностью аллей,Ни рядом пышных клумб, пестреющих цветами,Но много светлого из дали прошлых днейНапомнил он душе тоскующей моейИ слуху нашептал дрожащими листами.Как дорогим друзьям, я был глубоко радДорожкам, в зелени сирени утопавшим,И радостно вдыхал я сладкий аромат, Ступая по цветам опавшим;И радостно глядел, как пестрый мотылек Купался в солнечном сияньиИ как, гудя, пчела спускалась на цветок…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
По душной улице столицы раскаленнойВ пыли, клубящейся над людною толпой,Движеньем, грохотом я шумом окруженный,Мелькает мотылек над знойной мостовой.Как ты попал сюда, сын леса и свободы?К чему ты променял душистые цветы,Густых берез и лип развесистые сводыИ звонкого ручья серебряные водыНа пыль и тесноту столичной суеты?Лети скорее прочь! Тебя не приковалиНужда и тяжкий труд к гранитам городским.
Это ли мощные песни свободы,Это ль напутствие вышедшим в бой?Стыдно рыдать в наши трудные годы,В тяжкие годы работы святой.Тысячи жертв за любовь погибают…