Полное собрание стихотворений

Кленовский Дмитрий Иосифович

146-148. Царскосельские стихи

1

Когда я мальчиком с тобой дружил.Прекрасный город одиноких статуй.Густой сирени и пустых дворцов.Тебя еще не посетили беды:Твой Гумилев был юношей веселым.Ахматова – влюбленной гимназисткой.А Иннокентий Анненский ещеНе задохнулся на твоем вокзале.И даже Пушкин твой казался мнеЕще не мертвым и не взрослым даже.А шумным одноклассником моим.Прошли десятилетия. Не счестьТвоих утрат. Твои дворцы во прахеЛежат. Твои поэты казненыПрезреньем, пулею или молчаньем.И только имя Пушкина одноЕще, как встарь, сияет над тобоюПрекрасным обещанием, залогомГрядущей правды.1954

2

Казненных

муз умолкший городок!Ты сам отрекся от своей же славы,Ты грязной тряпкой вытер след кровавыйИ притаился… Или изнемог?И странно: в нашей нищенской судьбе,Не чающей ни милости, ни срока,В чужой ночлежке нашего далекаК тебе мы ближе, чем ты сам к себе.Для нас одних звучат твои сады.И шевелятся статуи, и зданьяХранят неизгладимые названьяИ даты несмываемой беды.И обезглавленных тобою музЕще садятся тени рядом с намиИ говорят стихами и слезами,И знаем мы: «Прекрасен наш союз!»…Ты значишься на карте? Это ложь!Тебя там нет, – мы тоже знаем это!Ты вместе с нами странствуешь по светуИ вместе с нами – скоро! – ты умрешь.1953

3

Наверно, там еще и нынеЦветет сирень, журчит водаИ дева бронзовая стынетУ лебединого пруда.Но что-то стало там иначе,Как если бы в иной пределКакой-то гений отлетел…Но кто заметит? Кто заплачет?1955

149. Не забытое, не прощенное

Когда весной – чужой весной! —Опять цветет сирень.Тогда встает передо мнойМой царскосельский день.Он тронут ранней сединой.Ему – под пятьдесят.Но молодой голубизнойЕго глаза горят.Он пахнет морем и руномГомеровской строки.И гимназическим сукном.И мелом у доски;Филипповским (вкуснее нет!)Горячим пирожком.Девическим, в пятнадцать летПодаренным платком…Стучит капель, оторопевНа мартовском ветру,Звенит серебряный припевКавалерийских труб,И голуби, набив зобы,Воркуют на снегу.…Я всех забыл, я все забыл,А это – не могу!*За годы зла, за годы бед,Со мной друживших там,Привык терять я даже следК покинутым крестам.Я схоронил отца и мать.Я схоронил друзей.Но их мне легче вспоминать.Чем запах детских дней.Все, чем согрела жизнь меня.Я растерял – и пусть!Вот даже Блока больше яНе помню наизусть.И стало тесно от могилНа дальнем берегу.…Я всех, я все похоронил,А это – не могу!*Когда я думаю, что вотТам все теперь не так,И тот, кто песни там поет,Не близок мне никак;Со мною августовским днемНе вспомнит злую весть,Не скажет: «Вот сейчас, вдвоем,“Костер” бы перечесть!»Когда я вспомню, что поэт,Что всех дороже мне,Убит, забыт – пропал и след! —В своей родной стране;Что тот, кто нам стихи сложилО чувстве о шестом, —И холмика не заслужилС некрашеным крестом;Что даже в эти, в наши дниНа невском берегуЕго и мертвого ониКак волка стерегут —Тогда я из последних силКричу его врагу:Я всем простил, я все простил,Но это – не могу!1955

150

Те пармские фиалки на окне,Что выходили на Неву, завяли.Их нет давно. И нет Невы. И нетМеня, которого узнал едва ли б,Когда бы нынче встретил. Он хранилЕще наивность детства, нежность, жалость,Писал стихи и девушку любил,Что, – нет, не с ним, – с другими целовалась.Где он теперь? Его давно уж нет.Его убили. Нет, совсем не люди.Так просто где-то затерялся след,И лучше мы о нем совсем забудем.А то он будет ночью в дверь стучать,Заглядывать

в окно, слезлив и жалок,И требовать любви, Невы, фиалок…А что ему ответить? Что подать?1955

151

О, только бы припомнить голос твой —Тогда я вспомнил бы и этот город.И реку (не она ль звалась Невой?).И колоннаду грузного собора.И тонкий шпиль в морозной вышине.И сад в снегу такой нелетний, голый…О, если б голос твой припомнить мне.Твой тихий голос, твой далекий голос!Что это все мне без него? А он…Он потонул, как все тогда тонули:Без крика, без письма, без похорон,В тифозной качке, в орудийном гуле,С последней шлюпкой, на крутой волнеОтчалившей от ялтинского мола…О, если б голос твой приснился мне,Твой дорогой, твой потонувший голос!1955

152. Весной

Уже серебрятся веткиУ старых печальниц-ив,Вздох ветра сквозь ельник редкийТак нежно-красноречив.Настойчивей стали реки,Податливей – берега.…Лишь повесть о человекеМучительна и долга.А здесь все быстрей и проще,Все радостнее стократ:Легко зеленеют рощи,Легко расцветает сад.А сколько душе скитанийПокамест она пройдетКак этот подснежник ранний.Сквозь этот тяжелый лед!1954

153. Чистота

Есть недоброе что-то в том.Что к себе чистота нас манит.Чистота… Кто ее тайкомНе растопчет и не обманет?Упоительнее всех негС чистотой быть беспечно-грубым:Резать лыжами свежий снегИ девичьи неволить губы.Будь названье твое цветок.Утро, девушка иль страница —Чистота, твой недолог срок,Он всего лишь мгновенье длится.Почему везде и во всемЧистота или вся в былом,Иль вот-вот облететь готоваОт дыхания, взгляда, слова…Чистота, как тебя сберечь,Братом рядом с тобою лечь?1955

154

Дряхлеют вечные слова.И страшно пользоваться ими.Они порой едва-едваЖивут под пальцами моими.Напишешь и глядишь: ужеОни тускнеют на странице.О, сердце, будь настороже.Подумай, стоит ли трудиться?Сердить людей, сердить богов,Противоречить всем законам,Чтоб мутной изморозью словРастаять на стекле оконном.1953

155

С тех пор, как сердце заблудилось,А тело продало меня —Так хороша простая милостьНетрудно прожитого дня.Он начался кустом сирениЗа приотворенным окномИ был без писем, без мигрени,Без сожалений о былом.Вот он уходит, потревожен…Опять уже щемит виски…Возьми меня с собою тожеТуда, где все, как ты, легки.1955

156

Вот она идет со мною рядом.Девушка с «Онегиным» в руке.Мы заброшенным спустились садом.Мы выходим к дремлющей реке.Растянулись на ковре весеннем.Оба в золоте и синеве.И пока презрительный ЕвгенийВозле нас скучает на траве.А вокруг крылатым аллилуйяТополя и яблони звучат —Родинку лукавую целую.Ту что возле правого плеча.Миновалось все, переменилось.Дразнит лишь порой издалека.И одна бессмертной сохраниласьПушкинская легкая строка.Та, что в то сияющее утро,Той неповторимою весной,Не нужна была совсем как будто,А теперь – одна еще со мной.1953

157

В том, что вчера не причиняло боли,Уже сегодня странный привкус есть.Еще, конечно, можно выйти в поле,И закурить, и Фета перечесть.Но даже в Фете, в поле, в папиросе —Уже горчинка уходящих дней,Предчувствие разлуки… Хочешь, спросим,У смерти спросим (ей-то ведь видней!),Что остается от благоуханныхЗемных страниц, волокон и копен?Она ответит: пепел безымянный.И вот во всем мне нынче виден он.1954