Полный дом смерти
Шрифт:
– Боюсь темноты, – сказала она.
Испугавшись непроницаемой тьмы (в коридоре окон не имеется), девушка прильнула ко мне. Я сделал вид, что шарю по стене, выискивая рычажок выключателя, хотя – к стыду признаться он лежал под моим указательным пальцем.
Понаслаждавшись теплом и запахом ее волос, я с сожалением включил-таки свет. Игнорируя завалы разнообразных картонных коробок, высокие стеллажи с полицейскими делами и вязанки ржавого оружия на полу, мы прошли в кабинет.
Моя комната одновременно служит и спальней, и местом для решения дел. Кровати у меня нет – громоздкая вещь, занимает много места. Я сплю на выделанной шкуре бастарка.
Северную стену до потолка подпирает тяжелый шкаф, доверху набитый всяческими бумагами и прочим. Рядом стоит величественный стол, покрытый алым сукном, – единственная вещь, которую оставил мне отец. На столешнице нестройными рядами возвышаются стопки тех же бумаг, пепельница в форме собачьего черепа, облезлая лампа, осколок Зерцала душ, исполняющий обязанности экрана мозгомпьютера; парочка немытых тарелок с остатками завтрака, наполовину пустая (или полная, когда у меня хорошее настроение) бутылка минеральной воды с накренившимся железным сифоном; целая туча ручек-карандашей-резинок в бронзовой подставке.
В общем, вот и все убранство комнаты. Ах да, еще портреты родителей.
На том, который побольше, величественно выпячивает увешанную орденами грудь мой знаменитый отец. Он устало смотрит на своего отпрыска, словно говорит: чего ж ты меня так позоришь, сынок? На второй картине – мама. Она улыбается из-под накинутого черного капюшона. Как и папа, мать желает мне только лучшего, насколько могут желать некроманты.
Еще одну стену занимает громадное трехстворчатое окно. Как и всегда, форточка слегка приоткрыта. Ночная прохлада врывается в комнату, шевелит жухлые листики фикуса, носится под потолком.
В моем «кабинете-спальне» редко что-то меняется.
Оценив обстановку, девица презрительно скривилась и рухнула в мягкое кресло для посетителей. При этом я заметил, что она сначала убедилась в отсутствии пыли на нем.
Из богатых, стало быть, девочка, даром что в простеньком платьице. Вероятно, из дворян или наследница купеческой семьи. Это поднимает мой гонорар до умопомрачительных высот.
– Сначала поговорим о финансах, – заявил я с ходу, усаживаясь в любимое кресло из лакированного тиса.
Девушка воззрилась на меня так, будто попала в кабинет не к детективу, а ко второсортному людоеду с гнилыми клыками.
– Извольте поинтересоваться, у вас деньги в наличии? – спросил я вкрадчиво. – За бесплатно никому не помогаю.
Ярко-синие очи одарили меня пламенным взглядом. Таким, что будь я деревяшкой, тут же вспыхнул бы от стыда. Шкурой почувствовал, что между нами происходит безмолвный диалог.
«Вы не поможете мне, такой несчастной и обиженной?» «Нет». «Но ведь я в смертельной опасности!» «Это удваивает мой гонорар». «Но…» «Нет!» Внеся меня в каталог распоследних подлецов и хамов, девушка вновь блеснула глазами. По всей видимости, мне придется провести эту ночь в холодной постели. Плакали надежды на пылкую страсть и сладкую возню до утра. Хотя лучше быть неудовлетворенным в постельном плане, чем голодным и бездомным (за квартиру ведь надо платить, а у меня в кармане лишь несколько бронзовых слитков). Немного повозившись с широкими лацканами – или как это называется у женщин? –– С вас портреты рисовать, – кажется, мой неуклюжий комплимент подействовал.
Переведя взгляд с мешочка на столе на меня, девица слабо улыбнулась.
– Даже не думайте, – фыркнула она, – что я стану расплачиваться с вами на манер уличной девки.
– Ни в коем случае! – вскричал некий возбужденный детектив. – Фирма работает исключительно за деньги.
Чтобы скрыть неловкость, я раскрыл мешочек и запустил туда пальцы.
Негусто. Чуть больше того, чтобы покрыть расходы за неделю частного сыска. Впрочем, у посетительницы может быть настолько легкое дело, что мой мощнейший интеллект распутает его за считанные дни. Хотя, скажу честно, такого еще не случалось.
– Работаю шесть суток, – сказал я поспешно, ловким движением забрасывая мешочек в утробу письменного стола. – Более – придется доплатить. Кроме того, могут возникнуть непредвиденные расходы…
– У меня ощущение, что я нанимаю какого-то альфонса, а не частного детектива, – посетовала девица.
– У вас богатый опыт по этой части? – съехидничал я. – Знаете, между проститутками мужского пола и сыщиками не так уж и много различий. Единственное, что точно нас различает – мозги.
Бледное личико девушки залилось яркой краской. Буду знать на будущее: чтобы привести женщину в чувство и придать ей розовый вид – нахами побольше или удумай что-нибудь саркастичное.
– Опыта нет… – пробормотала гостья, которая после взноса в благотворительный фонд на нужды Ходжи Наследи стала полноправной моей клиенткой. – Я не…
– Ну, будет! – беспечно махнул я рукой. – Каждый имеет право на маленькие тайны.
Девица что-то пискнула и покраснела еще больше.
– Но давайте же к делу, – я убедился, что вывел ее из состояния пугливой депрессии. Куда только слезы девались?
Женщины вообще удивительные существа. Их нрав и настроение меняются чаще, чем погода над Валибуром. А, надо отметить, валибурские синоптики едва не ежедневно кончают жизнь самоубийством, безуспешно пытаясь предсказать очередной фортель атмосферных явлений.
– Для начала, как вас зовут?
– Мария бель-ал Сепио, – ответила она.
Что-то в памяти заворочалось, подсовывая факты. Если я не ошибался, дворянская фамилия Сепио кружилась совсем рядом с домом бессмертного Мэра. Это означало, что по завершении операции мне может улыбнуться удача. Клянусь хвостом, я заставлю девицу заплатить по тройному тарифу!
– Все началось с того, что умер мой брат, – продолжила Мария. – Его убили, размозжив голову тяжелой керамической вазой для цветов.
– Вес этой вазы? – деловито поинтересовался я. – Растения в вазе были? Земля или какая-либо жидкость?
Гостья недоумевающе посмотрела на меня. Пришлось объяснить:
– Примерно зная вес орудия убийства, можно определить, насколько силен убийца. Это сузит круг подозреваемых.
Мария кивнула и поведала, что «орудие», до того как превратиться в черепки, весило около трех сотен килограммов.