Polo или зеленые оковы
Шрифт:
–Вам что-нибудь нужно?– Участливо спросила медсестра, когда Отец вышел из своей комнаты.– Чего-нибудь не хватает?
–У вас есть емкость больше?– Спросил Отец, протягивая свой стаканчик.
–Вы наполните сначала эту,– скривила губы в ехидной усмешке сестра.
Отец поставил закрытый пластиковой крышечкой стаканчик на полочку, которая предназначалась, видимо, для этого. Сестра раскрыла глаза шире и стала смотреть то на стаканчик, то на Отца и наоборот.
–Молодой человек, вы что, туда плюнули?– Не скрывая удивления, спросила тетка.
Отец отрицательно покачал головой.
–Но вас не было меньше минуты.– Недоверчиво произнесла она и взяла стаканчик.– Смотрите, мы будем проверять содержимое. Если окажется, что это слюна, вы не получите и копейки.
–Милая тетя Дуся, от меня беременели столбы, так что будьте уверены в искренности моих чувств.– Утвердил ее в правдивости своих слов Отец.
–Меня
–Так как на счет посуды побольше?– Спросил Отец.
–Порцию у нас сдают раз в неделю. Так что на следующей неделе ждем, если, конечно, ваша фертильность будет удовлетворительной.– Сказала сестричка, которая осталась с Отцом.– Как раз подойдут ваши ответы на гепатиты. Там и оплата будет выше.
–Постараюсь,– проговорил Отец.– Значит, на сегодня все?
Сестра кивнула.
–А дома можно потренироваться?
Сестра, игнорируя вопрос, молча проводила Отца до гардероба, где тот обрел обычный для себя вид, избавившись от ночной сорочки и бахил. Он оставил все свои подписи под бланками учета, в расходной книге, в направлении на гепатиты, который он будет рассматривать через несколько веков, в будущем. Грузная тетка, как и все бухгалтера, с особым масляным взором на деньги, в круглом окошечке кассы выдала Отцу хрустящие бумажки с изображением зеленого мужика в собольей шапке с подписью внизу «Ярославль». Отец округлил глаза. Купюр было раз в пять больше, чем он рассчитывал получить. Оказывалось, что быть отцом не только приятно, но и выгодно. Это обстоятельство обозначило проблему трудоустройства на государственную службу в очень невыгодном свете. Гораздо более практично становиться отцом раз в неделю. Он даже придумал лозунг, который оправдывал его стремление стать отцом многочисленных народов. «Демографический взрыв в кратчайшие сроки!!!». Нужно будет повесить такой плакат у себя в комнате, рядом с женским сагитталом.
Погода перестала быть бесноватой. Отец вышел в прекрасном расположении духа и легкостью во всем теле. Серое небо, словно мягкое марево, скрывало землю от жесткого холодного солнца. Мелкий дождик, который оставлял на лице мокрые следы, казался слезами радости появления новой жизни. Ветер, который еще час назад залезал под шкуру, выглядел, как легкое манящее дуновение, ласкающее отца народов. Осенняя пожухлая листва уже не выглядела неубранной грязью, но триумфальным убранством дороги, ведущей на Олимп славы и поклонения. Пустой нагрудный карман уже не был таким пустым, как час назад, и грел душу нежным бумажным шелестом, сулящим странствия и приключения.
Вдруг, Отец почувствовал себя властелином мира, перед которым звезды должны вставать на колени и при первом хмуром жесте рассыпаться в космическую пыль. Несколько новеньких купюр заставили его поверить, что все дороги перед ним открыты и нет других преград перед ним кроме вечности и вселенной.
Осень лениво проводила Отца до ворот больницы, она от умиления проронила на нос страннику несколько листьев, которые специально приберегла на этот случай на ветке липы. Она покачала грустными ветками вслед уходящему космическому беглецу, она лизнула спину жесткой щетиной кустарника и оставила лоскут от куртки себе на память. Когда путник вышел за ворота, осень на прощание хлопнула ему ржавой калиткой и запела грустную песню железными кольцами цепей на качелях. Так будет всегда. Осень любила Отца, поскольку тот родился осенью, но эта любовь навеки останется неразделенной, потому что странник лишь во дни смятения обращался к осени за помощью, в другие дни он словно не замечал ее, а иногда и лютовал. Осень плакала мелкими слезами, которым не было числа. Слезы, сливаясь, рождали маленькие серые ручейки, крутящие павшую листву и комья грязи, затем они стекались в лужи, вокруг которых, задрав штанины, обходили люди. Это плата за неразделенную любовь, за несбывшиеся мечтания, за рухнувшие надежды, и платить должен тот, кто станет сему свидетелем. Все просто: на любви, как на войне, и горе тому, кто не примет эти правила.
Отец шел под моросящим дождиком и даже не замечал его. Он думал сейчас о том, какой он будет его малыш, тот, который родится несколько месяцев спустя. Узнает ли он когда-нибудь, что у него через несколько веков родится единокровный сводный брат, который будет летать на Луну, чтобы встретиться там с любимой девушкой, или полетит на Ио, исследовать грандиозные черные пещеры, или отправится на Плутон, раскрыть тайну древних строений, или отбуксирует Кваоар поближе к Солнцу, чтобы было удобнее добывать плутоний? Наверное, нет. Скорее всего, малыш, который родится в этом веке, однажды спросит у своей матери: где мой папа? И та ему ответит, что папа отправился на Южный полюс растапливать льды, чтобы добыть человечеству чистой воды. И, конечно,
Очень грустно расти без отца. Очень неудобно будет потом, когда придет сознание неполноценности своей маленькой семьи, кивать маме или молчаливо обходить в разговоре темы, касающиеся родителя и однобокости воспитания. Это– печать на лице, которую придется волей-неволей носить всю жизнь и после нее. Безотцовщина. Сейчас мало кого можно удивить этим. Таких людей очень много, тех, которые выросли без отца, которые не знали теплоты отчих рук, или тяжести его ремня. Гораздо хуже, если маленький человек растет без маминых поцелуев, но и скупые объятия отца тоже чего-то стоят. Что лучше, родиться без папы или не родиться совсем? У каждого свой жизненный путь, и никому не позволено решать за других. Так было и так будет.
А тот мальчик, который родится несколько веков спустя, у него есть шанс увидеть своего папу, пусть на плоской, не объемной бумажной фотографии, пусть в глобальной базе данных в виртуальном измерении. Ему, если он захочет, будет позволено подойти к старой могиле с истлевшими костями, поклониться ей и сказать: папа, прости мою маму, она сделала большую ошибку, лишив счастья сразу трех людей скоропалительным и необдуманным поступком. Прости, если сможешь, прости и прощай.
Обремененный деньгами, Отец начал было уже подумывать остаться, но трезвый рассудок, все же взял верх над минутной слабостью. Денег, которые Отец приобрел столь необычным для него способом, должно было ему хватить месяца на полтора, если бы он жил в общежитии. Если же снять квартиру, этой суммы не хватит и на месяц, просто уплатив плату за проживание. Жить в общежитии невозможно, у Брусова– исключено. Здесь вездесущий федерал, от которого нужно правдами и неправдами скрыться. Мало вероятности, что он останется караулить Отца несколько месяцев, непостижимым путем перемещаясь с места на место. В любом случае полноценной учебы не получится, а, следовательно, делать в этом городе нечего.
Отец отправился на остановку, где нашел для себя место в дальнем углу, сев в автобус. Большая гармошка, скрипя и заваливаясь на бок, везла Отца прочь от этого места, где он почувствовал себя человеком. Впервые за прошедший год ему не нужно было притворяться, скандалить с Басмачом, препираться с Рыжей и ее несносной маман. Здесь он дома. Только здесь и сейчас, в этом времени он будет по настоящему счастлив. Рыжая. Что ж, ты сделала очень ответственный шаг, с которым тебе жить всю оставшуюся жизнь. Бог тебе судья. Странно, почему она так легко отказалась от своего счастья? Неужели, Отец так плох? Неужели, он так непроходимо алчен и испорчен? Ведь любила же она его. Куда все делось? Если бы не этот необдуманный поступок, Отец остался бы там, в будущем и жил бы с ней в какой-нибудь псевдореальной маленькой квартирке, растил бы сына, которого назвал бы Олегом. Он ходил бы с ним на берег великой реки играть в камушки и дивиться на огромных железных мужиков, стоящих на холме у реки, потрясая над головой огромным многотонным черным мечом. Он бы научил маленького сына делать рогатки и палил бы в палисаднике по пустым консервным банкам и фотографиям своих начальников. Он бы полетел с сыном на Луну, чтобы прокатить его под прозрачным прочным куполом Армстронга. Все было здорово.
Отец размышлял, что было бы, если бы … Если бы Рыжая не бросила его, он бы остался в грядущем, а это значит, что в прошлом, в банке спермы, не оказалось бы генетического материала, по которому его смогут идентифицировать в будущем и забрать на несколько веков вперед. Значит, Рыжая, сама того не зная, предотвратила темпоральный кризис? Да, думал Отец, время– очень странная штука. Здесь причинно-следственные связи принимают очень интересный и запутанный вид. Это значит, что «после того, не значит вследствие того». Хотя, здесь нет ничего необычного, логика и упрямство фактов существуют независимо от их восприятия и отношения к ним. Они существуют вне времени и расстояний и с ними невозможно не считаться. Быть может теперь, когда логическая цепочка обрела недостающие звенья, в виде банка спермы, могло бы все наладиться, кто его знает что было бы, если бы … теперь назад дороги нет. Тот Отец, который сейчас будущем, теперь его соло. Ему сейчас воевать с виртуальным Басмачом и с маман Рыжей. Сейчас нужно думать о другом: как скрыться от федерала, точнее как скрыться– вопрос решенный, необходимо выработать план, согласно которому жизнь снова встанет в привычное русло.