Поломанные Константы
Шрифт:
– Ты забыл, кто я, Ян. Лучше помоги, я буду выносить, а ты складывай на пол перед задним сиденьем.
– И много еще?
– Три.
– Влезет?
– Втрамбуем, Юна откажется ехать без них.
– Ты что, превратил ее в Плюшкина?
– Она все время думает, что вы где-то голодаете, и сама не ест.
– Правильно думает. Но сама – это неправильно.
Когда спустилась Юнона, Ян ахнул:
– Бог ты мой! Девочка… тебе нужно срочно под систему.
– Дядя Ян! – Юна разрыдалась
Машина ехала по страшным лабиринтам, в глубь городских трущоб. Ян показывал дорогу, Юна на заднем сиденье спала, крепко прижимая к себе младенца Эдуарда Последнего.
Они притормозили у разрушенного почти до основания дома.
– Нам сюда, – сказал Ян.
– Но здесь же ничего нет, – удивился Егор.
– Ты упускаешь из виду мелочи, капитан. В середине прошлого века здесь вырыли отличное бомбоубежище, да забыли про него. У нас из этого бомбоубежища получилась неплохая клиника. Подожди…
Ян вышел из машины и скрылся в развалинах. Егор обернулся к жене. Юна спала, но дышала неровно, зато король-младенец, чувствуя тепло ее рук, посапывал свободно и спокойно. Егор с нежностью смотрел на принадлежащую только ему прекрасную златокудрую мадонну с младенцем.
К машине вернулся Ян, ведя с собой Олесю и Агея. Егор вышел и поздоровался.
– Егорушка! – воскликнула Олеся. – Ты осунулся. Невероятно осунулся! Мальчик мой!
Олеся прижала к себе голову Егора и расплакалась.
– Да я… я… я просто не спал пять суток… почти, – Егор смутился от нахлынувших чувств.
– Как?! – Олеся была в ужасе.
– Нет, ну я спал по полчаса.
– И как же ты ходишь? – очередь удивляться пришла Агею.
– Как и ты, Агей, – ты тоже не спишь.
– Ну, я врач, – Агей открыл дверцу машины и спокойно, почти равнодушно передал младенца Олесе, округлившей глаза.
– Осторожно! Это английский король! – воскликнул Егор.
Из машины послышался голос Агея:
– Она без сознания.
Егор рванулся к дверце, пытаясь оттолкнуть Агея, но Агей крепко схватил его за руки и процедил:
– Не впадай в истерику, Егор, и не трогай ее сейчас. Твоей Юноне нужна помощь врача, а не паника мужа!
Егор отступил. Агей аккуратно вынес Юнону из машины.
– В ней не больше сорока килограммов веса, – сказал озабоченно он и пошел в развалины.
Следом за ним, как за поводырем, спотыкаясь о камни, поплелся Егор и побежала Олеся, с английским королем на руках.
– Юна, Юна, ты меня слышишь? – звал Егор.
– Нет, Егор, – профессор Байкалов положил ему руку на плечо. – Она тебя не слышит, малыш, она спит.
– Спит? Честно? А зачем капельницы? Сразу две!
– Тише, тише, – успокаивал Байкалов, – так нужно. И тебе, сынок, необходимо выспаться. Твое бодрствование
– Егор, – позвал Агей, – тебя наверняка уже ищут. Лучше избавиться от твоей машины. Я отгоню ее за город и столкну с обрыва…
– Да, конечно, – рассеяно отозвался Егор. – Только я сам.
– Ты уснешь за рулем, Егор, это исключено.
– Исключена твоя поездка, Агей. Ты за рулем моей машины – это указатель на нас всех.
Егор нагнулся к Юноне и, поцеловав ее в щеку, прошептал:
– Я вернусь, обязательно, нам не так много осталось мучиться.
Егор шел по коридору, когда его остановила Елена Байкалова:
– Идем за стол. Ты нам царский обед устроил, сынок!
– Не сейчас, – улыбнулся Егор.
Дверь соседней комнаты была открыта, и Егор невольно заглянул в нее.
Сэр Чарльз восклицал, читая бумаги Эдуарда и потрясенно поглядывая на маленького короля. Затем он заметил Егора:
– Вы самый отважный человек в мире! – от всего сердца сказал он.
Егор кивнул и пошел к выходу.
Шел снег… Все укутало белым. Даша, обессиленная, но согревшаяся теплом древней львицы, уже через два часа встала на ноги и еле подняла сытых и спящих сыновей.
– Спасибо тебе, – сказала она львице.
Та лизнула ее руку и позволила женщине с двумя детьми на руках опереться на нее.
– Надо идти, – прошептала Дарья львице.
Даша шла по обледенелой пустыне бесконечно, она уже не чувствовала ног, изрезанных болью, она тихо молилась и прижимала к себе близнецов, лепечущих и говорящих «мама». Ее обступали монстры, она видела призраков, агонизирующих людей. Море страданий, силуэты смерти, удары боли, волны безумия, пустыни льда, стены огня, потоки крови. Чарлет рычала на них и крепче прижималась к Дарье, обороняя от неведомого врага.
В какой-то момент Даша не выдержала:
– Я не могу больше! – закричала она, готовая упасть.
Как вдруг, словно кто-то ожидал этого, в воздухе раздался смех, ужасный, сатанинский смех.
– Нет! – твердо сказала Дарья и подняла глаза в ледяное небо небытия.
В небесах – не серых, а голубых – отражался лик. В больших опрокинутых глазах синевы небес стояли слезы. И Даша, собрав последние силы, чувствуя поддержку мощного зверя, шагнула в сентябрь третьего года.