Поломанный Мир
Шрифт:
– Сюда смотри! – буркнул богатырь и дёрнул за верёвку.
Наррамор свалился в грязь, будто весил не больше пушинки. Испачкался пуще прежнего. Поднялся на колени. Уставился на конунга. Взгляд феодала стал пуст, как никогда прежде. Он потерял свою землю. Золото. Своих людей. А скоро – и свою семью.
– Тебе предлагали подчиниться. И ты знал, чем все кончится, если откажешься. Гордыня затмила рассудок. Взялся платить – отплати сполна, – строго наказал вождь, чуть снисходительно улыбаясь в лицо лорду.
Он
Язычники зашли в Олдкасл. Они раздирали город на части, будто волки.
Три дня и три ночи. Веселью не было конца. Слезам и смертям – тоже. Кто родился тогда, будет клеймен ублюдком до самой могилы: норманны равнодушны к тем, кого наплодили в походах от взятых женщин.
Бесправная помесь. Трэллы – ни разу не люди. Собственность.
К рассвету четвертого дня в Олдкасле совсем перестал звучать язык ниренов. Судьба здешнего народца незавидна: кто помер мучеником, кто угнан из родных краев.
Вождь язычников созвал всех ярлов и конунгов, ему подчинившихся, на главной площади города. Надлежало собрать пену минувших дней – даром, что хмель шатал голову до сих пор. Его вассалы вели с собой свиту, свои хирды, которые также были достойны слышать волю конунга конунгов из первых уст.
Предводитель норманнов уселся на обрушившуюся каменную колонну. Укутанный в медвежьи меха, с густой бородой до нагрудника и увесистым полутораручным мечом, он и сам выглядел, как зверь. Янтарные глаза его, хоть и обладали теплым цветом, жгли морозом насквозь тех, на он кого смотрел.
За его спиной высился кол, залитый кровью. Местами черноватая была. На него насадили лорда Наррамора. Три дня и три ночи феодал наблюдал за бесчинствами дикарей. Семью порубили на куски и скормили собакам – его же собакам!
Лишь потом очередь в кои-то веки докатилась и до него.
Обтёсанный ствол берёзы пробился через задний проход сквозь все тело. А остриё выглядывало из раскрытого рта. Челюсти оттянуло донельзя.
Мученик сползал потихоньку вниз.
Дикари, засвидетельствовавшие казнь, помнили, как он кричал:
– Больно! Больна-а-а!..
Кричать-то кричал. Да недолго.
Лорд слишком суетился. Вот и пробило его быстрее, чем ждали язычники.
Эту чудовищную казнь северяне подглядели при дворе дельмеев, которым то проблемы доставляли, то служили верой и правдой. Раз на раз не приходится. Для многих всё решал вес золота. По крайней мере, так было до рождения конунга всех конунгов.
Внезапно похолодало. Стал идти крупный снег – медленно. Он припорошит кровь ниренов, которую пролили дикари.
Речь владыки Севера по Олдкаслу прокатилась раскатами грома. Словно говорил не он, а сам Всеотец, пожертвовавший одним глазом ради истины, ради силы.
– Свершилось пророчество, братья! – возвещал конунг всех конунгов. – Орм Сказатель не
Особо пассионарные воины выхватили оружие. Стали чествовать вождя.
– Конунг Рериг! Рериг Объединитель! Слава конунгу всех конунгов! – гремели отовсюду голоса норманнов.
Среди них был и сам Орм Сказатель. Но провидец лишь улыбался блаженно, держась тенью в чёрном балахоне поодаль.
Рядом с непримиримым братом, сохранявшим хмурую мину: тот не видел для себя никаких поводов радоваться. И всё же, молодой воитель кивнул в знак уважения вождя и признания подвигов их рати.
Такие люди, как Рериг, рождаются не часто. Часто живут ярко и быстро гаснут, не оставляя за собой хоть сколько-нибудь соразмерных преемников. И кто знает, как долго союз норманнских племен продержится, когда его не станет. Но пока всё хорошо.
Конунг всех конунгов прожил полвека, оставаясь внешне сравнительно молодым и свежим. Что называется, пышет здоровьем. Неудивительно, сколь много для норманнов он успел сделать за это время.
Диты. Белеги. Скавеи. Скоды. Кельсы. Фаады. Веккары. Поморы, скорвены и чёрная скивь из молвян. Железом и словом он добился преданности их князей, объединив народы в единый ударный кулак под своим началом. Лишь так они могли упасти от краха Дителаг за Серым Морем.
И вот они – продвинулись дальше, чем когда-либо. Всё аж до самого Эстуария под пятой норманна. Ниренская корона ослаблена вековечной войной в Бештии. Королю остается только ждать, когда и с его головы дикари сорвут венец.
Шутка ли, язычники не упирались в единый фронт. Последовательность им оказалась не чужда. Они согнали на север велатов Изумрудного Острова близ Нирении. Заложили первые поселения Эбландии, ставшие перевалочным пунктом их работорговли. Били по ниренам с севера и юго-востока, мерно подбираясь к столице.
Без прежних пахотных земель, с последними армиями за проливом густонаселенный Эстуарий долго не протянет. Норманны уже победили. Можно было просто выждать, пока подбитый зверь не истечет кровью сам и не издохнет. Вот, как хотел поступить Рериг. Между тем конунг всех конунгов смотрел дальше на юг.
Орм Сказатель умел убеждать. И теперь ничто, кроме юга, не интересовало вождя всех норманнов также сильно. Тот заявил строго:
– Наши войска расходятся здесь, в Олдкасле. Пусть конунг Сван додавит гнусную змею в Эстуарии. Пусть ждёт нашего возвращения с Юга. Туманные Острова будут наши!
В приближенных Рериг Объединитель не сомневался нисколько. Союзники стали ему братьями, за которых он был готов сложить голову. И эта готовность у них встречала взаимность. Хирд Свана приветствовал такое решение, предвкушая сладостный триумф над ниренами. Их вождю всего-то и надо, что добить лежачего. Его люди легко сдюжат.