Полоса черная, полоса белая
Шрифт:
Вернулся домой под утро. Ларисы дома не было. Позвонила лишь в восемь утра, сказала, что забыла дома ключ, стояла под дверью несколько часов, а потому пришлось ехать ночевать к подруге.
Сергей поверил, потому что это было похоже на правду и потому, что он любил жену.
Дело, разумеется, было закрыто. А когда Ерохин попросил следаков из Следственного комитета проверить персонал банка «Зебест», чтобы выяснить, есть ли среди них сотрудник с именем Роман, ему было отказано.
А среди его личных знакомых был только один человек с таким именем – полковник Коптев.
Глава
Ужинали с Ниной на кухне.
Сергей молчал, а если тетка и обращалась к нему, отвечал невпопад. Он размышлял теперь о том, что следует предпринять.
Есть два трупа, один из которых наверняка всплыл и уже обнаружен, и обнаружен, весьма вероятно, не там, где его сбросили в Малую Неву.
Течение отнесло тело, может, на сто метров, а, может, и на все двести. И теперь следователи гадают, кто это, где и когда он был убит, а потом где затоплен.
Вполне возможно, личность удастся установить. Но о том, что в деле замешан автомобиль, стоящий на балансе банка «Зебест», не узнает никто.
Кстати, действующий полковник Коптев, ставший теперь начальником районного управления, – один из учредителей охранного предприятия «Сфера», которое, помимо того, что охраняет универсамы, торгово-развлекательные комплексы, имеет договор и с этим банком.
– У тебя есть кто-то? – спросила тетка.
– В каком смысле?
– В прямом! – не выдержала тетка. – У тебя есть девушка или женщина?
– Нет вроде, – ответил Ерохин.
– А как ты тогда дальше жить собираешься? Вот твой отец так же, когда Лиза вас бросила, тоже маялся… Маялся, никого не заводил, хотя такой интересный мужчина был. А потом и вовсе запил. Я своей однокласснице тогда говорю: «Двенадцать лет – не разница…»
– Прости, – перебил Нину Ерохин, – у меня весь день крутится в голове песенка одна. Откуда я ее знаю, не могу вспомнить. Может, ты мне ее в детстве пела. «Лунная дорожка, добрый мягкий свет. Никого дороже, лучше мамы нет. И по всей квартире блестки серебра. Сколько в нашем мире счастья и добра».
– Не знаю я такой песни, – ответила Нина, разозленная, что он ушел от важного разговора, – я тебе про елочку пела и про усталые игрушки. И Лиза точно не пела. Она вообще…
– Через пару дней студент с моей квартиры съедет, я вернусь к себе и сразу заведу девушку, – пообещал Ерохин, – ты не переживай.
Мама бросила их, когда ему еще не было семи. Она даже в первый класс его не отводила. Вели отец и Нина. Мама за год до этого устроилась на работу в совместное предприятие, о чем тогда в стране мечтали многие. И почти сразу у нее возник роман с одним из директоров – пятидесятилетним американцем.
Вскоре мама переехала к нему, а потом уж родители развелись. А когда отец спросил свою неверную жену, зачем она бросает сына, ответила, что как раз для Сережки старается. Она уедет в Штаты и будет присылать им деньги, одежду, вкусную еду, потому что в Советском Союзе нет никакой.
Она и в самом деле присыла посылки, которые отец называл гуманитарной помощью.
Сережа ходил в дорогих джинсах, кроссовках, за что его любили девочки
Мама еще звонила, пыталась разговаривать с сыном. Поначалу Сережка слушал ее вранье о том, что она очень скучает и скоро приедет, а потом перестал подходить к телефону. Мама присылала посылки и Нине, а сыну все те же джинсы или все те же кроссовки и рубашки с маечками. А когда отец попал под машину, позвонила на мобильный сына, узнав номер, скорее всего, у Нины, и сказала, что очень сожалеет.
– Все из-за тебя! Ничего не присылай мне больше, – ответил тогда Ерохин и сбросил вызов, чтобы не слышать ее голос.
Воспоминания не приносили ничего, кроме обиды.
Но, с другой стороны, у Сергея в Штатах было четыре сестры, и все они уже были замужем. Наверняка у них были уже свои дети – его племянники и племянницы, а, значит, у всех американских родственников дела шли хорошо…
– Мой совет, – произнесла тетка, – выбирай такую, чтобы без претензий. Можно даже с ребенком: такая лишний раз никуда не убежит. Ты на службе: не бросать же ребенка одного.
– Я, кстати, сегодня уволился, – объявил Сергей, – душно там чего-то стало. Да и вообще я опер, а не охранник.
– Так, может, сейчас какие-то частные структуры есть? – предположила Нина. – Туда обратись, раз обратно в полицию не берут. У тебя опыт и желание. Главное – опыт, конечно. Если есть такие агентства…
– Есть, – подтвердил Ерохин, – я в такое сразу, как уволился, пошел наниматься. Агентство «ВЕРА». Очень известное, и начальница у них опытным следаком была. Но была, как говорится, да сплыла. Теперь это не что иное, как модельное агентство.
– Так будешь ходить по подиуму. Ходишь туда-сюда и деньги получаешь.
– Я не в том смысле. Просто они там все прилизанные какие-то.
Тетка рассмеялась:
– Так и я пошутила.
Сергей задумался, стоит ли рассказывать, и продолжил:
– Я пришел к этой Бережной к назначенному времени. Она на полчаса опоздала, а потом появилась – такая вся из себя разэтакая. Разодетая, как с обложки. С сумочкой. В кабинетик проскакивает и мне говорит: «Подождите секундочку». И все с такой улыбочкой.
– Симпатичная хоть?
– Да не в этом дело. Она в кабинетик свой заскочила, а я смотрю: один мой знакомый в коридоре из своего кабинета появляется. Не то что хороший знакомый, но пересекались мы как-то раза два. Знаю, что зовут его Иваном, он в ОМОНе служил. Здоровый парень. А тут он в костюмчике при галстуке. Опер, называется! Узнал он меня, подошел, руку протягивает, улыбается. «К нам, что ли, наниматься пришел? Ну, давай, конечно, если возьмет она тебя. У нас тут работы выше крыши». И кто бы мне это говорил – офисный хомячок в костюме. А бойцом он был классным. Так вот приглашает меня в кабинет свой эта самая их начальница. Усаживаюсь за стол, а перед моим носом на столешнице лежит на боку сумочка «Луи Виттон». Жена моя бывшая о таких мечтала. Даже матери в Америку звонила – просила выслать.