Полосатый катафалк (сборник)
Шрифт:
— Я понимаю, — сказал Фергюсон, уныло взглянув на меня. — Но таких денег у меня под рукой нет.
— Сойдет и завтра. Но это последний срок. Я не могу торчать в этой дыре, пока вы тут мямлите. Мне пора назад. Меня дела ждут. Так завтра в это же время, подходит?
— Ну, а если я не заплачу?
— Тогда вашей куколке в кино больше уже не сниматься. Ну, разве в фильмах ужасов. — Солемен показал зубы. Очень скверные.
Фергюсон произнес голосом, пронзительным от отчаяния:
— Она же у вас, так? Я с радостью уплачу,
— Вы что, одурели? — Солемен рывком повернулся ко мне. — Дурдом тут, что ли? Старикан свихнулся?
— Вы не ответили на его вопрос.
— А чего отвечать? На такую чушь собачью? Да будь Холли у меня, так она бы тут сейчас деньги выпрашивала. На коленях бы ползала.
— Но вы же дали понять, что можете ее захватить.
— Со временем и могу. Разошлю частное оповещение во все крупные игорные дома и ко всем букмекерам. Рано или поздно она где-нибудь да объявится. Но чем дольше я буду ждать, тем дороже это обойдется. И я ведь не только о деньгах говорю.
— Мы с моим клиентом хотели бы обсудить это наедине.
— Естественно! — Рука Солемена описала великодушную дугу. — Хоть всю ночь обсуждайте. Только завтра приготовьте верный ответ. И меня не разыскивайте. Я сам найдусь. — Он поднял два пальца в прощальном жесте и вышел. Я услышал, как «форд» прошумел по дороге.
Молчание нарушил Фергюсон:
— Что мне делать?
— А что вы собираетесь сделать?
— Наверное, надо им заплатить.
— Деньги у вас есть?
— Позвоню в Монреаль. Меня не деньги заботят. — После паузы он добавил: — Я не понимаю, на какой женщине я женат.
— Во всяком случае не на святой, это очевидно. У вашей жены есть свои беды. И начались они до того, как она вышла за вас. А вы не думаете поставить точку?
— Что-то не понимаю, Гуннарсон. Я не в лучшей форме. — Он опустился в шезлонг. Голова его откинулась на спинку, одна нога вытянулась.
— Вы не обязаны платить ее долги, если не хотите.
— Я не могу ее предать, — ответил он растерянно.
— Но она вас предала.
— Может быть. Но мне она все еще дорога. А деньгами я не дорожу. Ну, почему все всегда облекается для меня в деньги?
Ответить на это было нечего. Разве напомнить, что он имел деньги и использовал их, чтобы жениться на девушке вдвое моложе себя. Впрочем, вопрос был задан потолку. И потолку же он заявил:
— Черт побери, противно уступать их подлым угрозам. Но их подлые деньги я им уплачу.
— Разумно ли вы поступите? Это может положить начало длинной серии выплат. И вообще не исключено, что вы один раз им уже платили.
Он привстал, моргая.
— Как это?
— Деньги, которые вы утром отвезли Гейнсу и вашей жене, могли быть первым взносом. А это — второй.
— Вы полагаете, что похищением руководил Солемен?
— Никакого похищения не было, полковник. Теперь это уже ясно. Набирается все больше подтверждений того, что ваша жена
— Нет.
— И не просила крупных сумм?
— Ей этого не требовалось. Я отдал в полное ее распоряжение сумму более чем достаточную для ее нужд.
— Возможно, она так не считала. Наркотики, например, требуют огромных расходов.
— Можете считать меня круглым дураком, — сказал он, — но я просто не могу поверить, что она наркоманка или была наркоманкой прежде. Я прожил с ней здесь полгода и ни разу не заметил ни малейших признаков.
— Какие-нибудь сигареты с непривычным запахом?
— Холли и обыкновенные не курит.
— Есть у нее шприц? На руках или ногах есть следы уколов?
— Нет — и на первый вопрос, и на второй. Руки и ноги у нее чистые, как ивовый прут, когда с него сдирают кору.
— Снотворными типа люминала она пользовалась?
— Очень редко. Я был против. И Холли часто говорила, что кроме виски ей другие транквилизаторы не требуются.
— Она много пила, так?
— И она, и я.
— Наркоманы редко пьют. Возможно, она отказалась от наркотиков и заменила их алкоголем. Она всегда много пила?
— Нет. В Ванкувере, когда мы познакомились, она вообще избегала пить. Вероятно, это я ее приучил. Она очень… ну, первое время робела. А виски снимало нагрузку. Но последние недели она пила мало.
— Беременные женщины обычно воздерживаются.
— Вот именно, — сказал Фергюсон. Глаза на рубленом лице влажно заблестели. — Она боялась повредить ребенку… ребенку Гейнса.
— Откуда вы взяли, что ребенок его? Вполне возможно, что он ваш.
— Нет. — Он безнадежно покачал головой. — Я понимаю свое положение и не стану закрывать глаза на факты. У меня не было права ждать от жизни столь многого. Говорю вам, это расплата. Миновали годы, но я от нее не ушел.
— Расплата за что?
— За душевную подлость. Давным-давно молоденькая девушка забеременела от меня, а я ее бросил. Когда Холли бросила меня, мне просто воздалось моей же монетой.
— Никакой связи тут нет и быть не может.
— Да? Мой отец говаривал, что книга жизни — огромный гроссбух. И был прав. Ваши хорошие поступки и ваши плохие поступки, ваши удачи и ваши неудачи в итоге уравновешиваются. И вы получаете свое. Неизбежно.
Он опустил ребро ладони, как лезвие гильотины.
— Я вышвырнул эту бостонскую девочку из моей жизни, сунул ей тысячу долларов, чтобы заткнуть ей рот. И тем навлек на себя проклятие. Проклятие, обернувшееся кучей денег, понимаете? В моей жизни все так или иначе сводится к деньгам. Но, Господи Боже ты мой! Я ведь не создан из денег. Мне помимо денег многое другое дорого. Мне дорога моя жена — не важно, как она со мной поступила.