Половина любви
Шрифт:
— Ты-то откуда знаешь? — заметила Женя, задетая снисходительным тоном Михаила. — Сам же в НИИ никогда не работал.
— Говорю, значит, знаю.
И бесконечные разговоры на эту тему, и жаркие поцелуи на берегу Средиземного моря сыграли свою роль. Все мысли девушки были только о нем. Энергичный рыжеволосый парень захватил воображение Жени. К тому же он звонил ей через день, тратя кучу денег на переговоры. Устоять против такого натиска Женя не могла и вернулась в Санкт-Петербург.
Но сейчас, глядя с состраданием на мать, девушка верила, что именно чувство долга перед мамой вернуло ее в Россию. Женя неуклюже-нежно поглаживала мать по вялой руке. Елена чувствовала,
Вечером в гостиной дома на Почтамтской состоялся внеочередной сбор. Обсуждали, где и с кем будет жить Евгения. Оставаться в многонаселенной квартире та не пожелала. Сейчас ей требовались спокойные условия для подготовки к вступительным экзаменам в университет. Михаил уже обещал ей свою помощь. Женя ясно выразила желание пожить до завершения экзаменов одна, в квартире бабушки на Купчинской улице. Елене пришлось отложить переезд еще на месяц. Она понимала, что облегчить дочери быт пока не сможет, а становиться для той обузой в решительные дни экзаменов также не хотелось.
13
Вечерние разговоры Игоря и Елены были теперь легки и приятны. Они проходили с той непринужденностью, какая порой возникает у попутчиков в поезде дальнего следования перед прибытием на конечную станцию. Елена, в мыслях уже отделившаяся от Игоря, вновь обрела былую независимость и гордость. И с такой Еленой Игорю было уютно и тепло, как никогда прежде.
Последние дни он приходил с работы пораньше, еще до возвращения Вероники, и сразу шел к Елене в комнату. Ее комната теперь выглядела как мастерская художника. Вдоль всех стен, прислоненные к мебели, стояли картины: натянутые на раму холсты, плотные прямоугольники картона. На стенах, приколотые к обоям портновскими булавками, висели легкие эскизы, выполненные на бумаге.
Игорь внимательно разглядывал работы Елены, удивляясь разнообразию ее стилей. Вот экспрессивные картины, представляющие сочетания контрастных цветов. А рядом — светлые, ясные пейзажи, спокойные натюрморты.
— Знаешь, Елка, я думаю, пора нам твою персональную выставку устроить.
— Где, в Академии художеств? — пошутила Елена.
Она считала себя художником-любителем и предложение Игоря не восприняла всерьез.
— А где, надо подумать, — не поддержал Игорь ее шутливого тона. — Может быть, в нашем бывшем НИИ. На стенах свободного места достаточно.
— А не ты ли говорил, что у вас каждый клочок пространства сдается в аренду?
— К стенам это не относится. Думаю, что смогу этот вопрос утрясти. Не забывай, я теперь президент нашего АО. Главное — твое согласие.
Подумав, Елена согласилась. У каждого творца наступает момент, когда он готов открыть себя зрителю, читателю, слушателю. Настал такой момент и у Елены. Она поняла, что готова выставить свои работы на всеобщее обозрение.
Игорь взял Елену за руку, и они вместе стали отбирать лучшие из них для будущей выставки. Но большинство картин Елена отвергла. Теперь, смотря на свои произведения строгим взглядом ценителя, она обнаруживала в них недостатки, прежде ею не замеченные.
Игорь отпустил руку Елены.
— Негусто, — покачал он головой. — Ты слишком строга к себе. Надо привлечь к отбору друзей.
В следующие две недели в квартире побывали почти все друзья и знакомые семьи, включая и подруг-пенсионерок Зои Платоновны.
Одни восхищались абстрактными работами, другие находили забавными картины в жанре примитивизма. Третьим нравились рисунки в классическом стиле.
Побывала в квартире на Почтамтской и чета Святенко: Татьяна и Шурик. Они привезли с собой Павлика. Малыш еще не ходил самостоятельно, только переступал ножками, держась за руку мамы или отца.
Елена любила малыша и сожалела, что видится с ним редко. В отличие от взрослых Павлик не замечал физических изъянов своей тети. Не отводил деликатно глаз, не жалел ее, не испытывал брезгливости. Сознание ребенка только просыпалось, и тетя Лена была для него частью природы и мира, частью себя самого. Шурик вынул малыша из коляски, стоящей в коридоре, и внес его в комнату к Елене. Посадил сына на диван и, оставив на попечение тетки, отправился в кабинет к Игорю. Там у них возобновился нескончаемый технический спор о новых разработках. Татьяна разглядывала в спальне новый ковер, приобретенный Вероникой.
Елена сняла с телевизора игрушечного рыжего львенка, подаренного ей Игорем еще в больнице, и помахала им перед Павликом. Малыш потянулся пухлыми ручками к хвостику львенка с веселой кисточкой на конце. Елена спрятала игрушку за спину, потом снова боднула ею ребенка. Малыш охотно вступил в игру. Он повизгивал и смеялся при каждом появлении игрушки перед его глазами.
Вслед за движением львенка Павлик слез с дивана и сделал несколько шагов, держась за него. Но вот диван закончился, а львенок уходил все дальше. Павлик нерешительно остановился.
— Ну, что же ты, топай дальше. — Елена отошла на пару шагов, продолжая покачивать хвостиком львенка.
— Топа, топа, — повторил Павлик и оторвал ручонки от дивана.
Малыш сделал несколько шагов по направлению к веселой игрушке и тут же упал на четвереньки.
Елена положила львенка на диван и, с трудом придерживая Павлика под мышки, слабыми своими руками вновь поставила его вертикально. Павлик встал, застыл на месте. Потом послышался звук льющейся на пол струйки. Спустя минуту Павлик с победным видом сделал шаг, другой и пошел, почти побежал, перебирая крепенькими ножками. Отвлекаться на мелкий конфуз не имело смысла. Елена едва успела открыть перед малышом дверь в коридор, чтобы выпустить богатыря на простор.
— Таня, Шурик, — позвала она, — встречайте самостоятельного человека. Павлик пошел!
Татьяна и Шурик выскочили в коридор, позади них стояли Игорь и Вероника. Татьяна подхватила сына на руки, целуя и обнимая его. Ей было немного обидно, что первые самостоятельные шаги сын сделал в ее отсутствие. Елена добросовестно пересказала, как увлекла ребенка игрушкой. Почувствовав, что ребенок мокрый, Татьяна быстро переодела ему штанишки. Она, как медик старого закала, не признавала памперсов, считая их для мальчика вредными. Потом с малышом на руках вошла в комнату Елены, и, едва поставила Павлика на пол, ребенок шаткой походкой засеменил прямо к картине, стоящей на полу против входа. Он остановился перед «Нулевым меридианом» и захныкал. Татьяна вновь подняла его на руки, успокоила и, обращаясь к подруге, заметила: