Половина земного пути (сборник)
Шрифт:
…И Полина назвала такую сумму, что старшей сестре оставалось лишь ахнуть. Подобных денег ей не раздобыть никогда — даже если она вдруг продаст все свои картины. И все задумки по поводу будущих картин. И все свои мозги вообще.
— Итак, Полина была в своем праве, и квартиру на «Кропоткинской» продали, — закончил свой рассказ полковник. — Это случилось две недели назад. А в тот день, когда вы, Анаит, — вежливый кивок, — Яну видели, она должна была передать своей сестре ключи. Но…
— Вместо этого — она ее убила! — выкрикнула
Полковник еле уловимо усмехнулся:
— Возможно. Однако Яна в убийстве не призналась. Она стоит на своем: что пришла, как и договаривались с Полиной, в салон. Зашла в кабинет косметолога. Швырнула ключи на стол и наговорила сестре немало нелицеприятных вещей. И, лишь выплеснув все, задумалась: а почему Полина молчит? Неужели такая особая издевка? Сорвала с нее покрывало. И обнаружила, что грудь сестры в крови и та мертва. Отсюда, — быстрый взгляд на Анаит, — взялись и окровавленная салфетка, и нервная, как вы видели, походка. Однако Яна утверждает: она не убивала, — она появилась в кабинете после убийства.
— И ты ей веришь? — скривила губы Татьяна.
Полковник спокойно ответил:
— Ей сложно поверить. Ведь в вашем салоне, в холле, оказывается, имелась видеокамера. Правда, записи почему-то просмотрели не сразу, а только сегодня утром. И они неопровержимо свидетельствуют: после того, как косметолог ушла пить чай, Яна была единственной, кто заходил в кабинет. Единственной. — Он выразительно взглянул на падчерицу.
«Значит, все обвинения с меня сняты», — мелькнуло у Татьяны.
Но радости все равно не было. Она никогда не видела Полинину сестру Яну, но отчего-то заочно жалела ее. И с трудом верила, что творческий человек, художница, может стать убийцей, причем пойти на такое страшное преступление всего лишь из-за квартиры. Как пошло!
Да и еще что-то ее тревожило. Щемило. Жало.
Наверно, то, что вина старшей сестры слишком уж бросалась в глаза. Та и в кабинет косметолога зашла — под прицелом камер. И окровавленную салфетку выбросила всего в квартале от места убийства…
Татьяна задумалась. Полковник молча курил, сизый дым кольцами поднимался к потолку. Анаит переводила взгляд с толстяка на Таню, с Тани на толстяка, — но благоразумно молчала.
Садовникова же неуверенно произнесла:
— Слушай… А тебе не кажется странным, что как-то слишком гладко получается? Яна будто специально сделала все, чтобы ее нашли. Зачем?
— Тебе кажется странным только это? — цепко взглянул на нее полковник.
— Нет, — задумчиво сказала Таня. — Скорее другое. Что все — все мы! — оказались в салоне ровно в то время, когда Полину убили. Смотри: я пришла — и столкнулась с ней. И Анаит она велела прийти именно в салон. И сестру туда же позвала. И при этом мы все трое имели основания ее ненавидеть. И дружно оказались на месте ее убийства. Неужели случайно?
Ходасевич широко улыбнулся и произнес, обращаясь к падчерице:
— Правильно мыслишь.
А Таня, вдохновленная его поддержкой, забормотала:
— Значит, так… На самом деле, я в тот день к косметологу идти не собиралась. Но мне позвонила Валентина, секретарша Полины (с
И Таня обратилась к Анаит:
— Слушай, а тебе кто велел в салон прийти, принести деньги? Полина?
— Нет, не Полина, — растерянно пробормотала маникюрша. — Мне звонила ее секретарь Валентина Георгиевна. — Татьяна переглянулась с полковником. — И сказала, что сегодня у меня последний шанс, чтобы решить дело миром. А иначе завтра Полина в суд подает.
Таня взглянула на отчима, протянула:
— Интере-есно… А как бы узнать, кто Полинину сестру в тот день в салон пригласил?
— Я это узнал, — усмехнулся полковник. — Ей тоже назначила день, час и место Валентина, Полинин личный секретарь.
«Ты не хотела его — вот и получи», — пульсировало в мозгу.
Она действительно не хотела этого ребенка, и бог ее наказал.
Все объективно, объяснимо, и ты решительно ни в чем не виновата. Любая бы задумалась: ни квартиры, ни прописки, ни работы, ни мужа… Умные в такой ситуации от беременности избавляются сразу. А Валя все на что-то надеялась. Что как-то наладится, что, раз уж дал бог зайчика, даст и лужайку. Или что Миха, отец малыша, одумается…
Но чуда не случилось. Она так и осталась совсем одна. Без денег. Без перспектив. Без прописки. Без медицинского полиса. И сейчас, когда подступал новый год, а за окнами без устали рвались петарды, к ней даже «Скорая» отказывалась ехать. А шапочная знакомая, на которую Валя свалилась со своими проблемами, откровенно злилась. Той хотелось шампанского, праздника, она быстро устала от благотворительности, ее совсем не интересовали чужая кровь и боль. И чужой ребенок.
Она помогла Валентине накинуть пальтишко и потащила ее сквозь хмельную уличную толпу прочь. Куда угодно. Лишь бы уйти подальше от собственной квартиры с уютно мерцающей елкой.
— Отведи меня… до любого роддома, — хрипела Валя.
Боль скручивала пополам, перед глазами метались желтые всполохи, взрывы петард нестерпимо отдавались в измученном теле.
— А я знаю, где тут роддомы? — растерянно бормотала подруга.
— Ну, или брось меня. Уходи. Будь что будет. — Валентине уже действительно было все равно. Лечь в пушистый, щедро припорошивший улицы снежок и просто умереть.
— Нет, подожди… Точно! Я вспомнила! Западный медицинский центр, отсюда в квартале!..
Валя, хотя и чувствовала себя почти мертвой, нашла силы улыбнуться:
— Ты… смеешься? Это ведь коммерческая фирма! А меня даже в обычные больницы без полиса не берут!
— Обязаны взять! — отрезала подруга. — Там тоже врачи. Они все клятву Гиппократа давали!
Подхватила изнемогающую Валентину под руку и с новыми силами поволокла по праздничной улице. Валю шатало, прохожие с любопытством смотрели им вслед. Какой-то парнишка весело прокомментировал: «Девчонки уже набрались!»