Половина земного пути (сборник)

Литвиновы Анна и Сергей

Правда, дотошный наблюдатель заметил бы в парочке одну странность: девушка была совсем не накрашена, а молодой человек даже и не причесан, будто оба только-только выпрыгнули из постели и успели лишь наспех одеться. И гораздо более удивительным показался бы стороннему свидетелю разговор, что вели между собой эти двое:

— Дима, а ты думаешь, что нас действительно хотят убить?

— Да, Таня, да. Мой источник служит в органах давно, ко мне относится хорошо, он не станет шутить или дергать меня понапрасну.

— Господи,

но ты — и вдруг я. Какая связь? Да мы с тобой, по-моему, уже сто лет вообще не виделись!

— Год и три.

— Что — год и три?

— Мы не виделись один год, три месяца и четыре дня.

— Ты помнишь так точно? — Татьяна округлила глаза.

— Естественно, — хмыкнул парень и пропел: — «Я помню все твои трещинки…»

— А ты все такой же!

— Какой?

— Жуир и бонвиван.

— Кто-кто?

— Не прикидывайся, что не понял. Журналист все-таки.

— Да, я простой российский журналюга, поэтому мой словарный запас — тридцать семь слов, не считая матерных.

— Бабник. Это слово ты знаешь?

— Спорить не буду. Хотя вот уже три года живу с одной-единственной особой. И налево — ни-ни.

— Трудно поверить.

— Чем обсуждать мой моральный облик, давай лучше подумаем, что нам делать. У тебя открыта шенгенская виза?

— Открыта, — кивнула Таня. И добавила с неожиданной жесткостью: — Но бежать из страны я никуда не собираюсь.

Твердость давней подруги оказалась по сердцу Полуянову, и он спросил:

— А что собираешься?

— Как — что? — мило улыбнулась девушка. — Бороться.

Три часа спустя, когда рассвет уже нехотя светлил восток, а весенние птицы пока неуверенно, но начинали свой щебет, Димина «Мазда» въезжала в ворота дачи в Абрамцеве.

Здесь головокружительно пахло пробуждающейся землей. В густом утреннем тумане едва был виден дом. Бетонные дорожки уже высохли, но на влажной земле еще там и сям лежали пласты нерастаявшего снега.

Дача принадлежала полковнику Ходасевичу, Таниному отчиму. «Даже если нас там найдут, — заявила Садовникова, когда друзья размышляли, где им укрыться, — мы всегда сможем отбиться».

По дороге они закупили продуктов в круглосуточном супермаркете, ведь неизвестно, сколько дней придется сидеть в убежище. Пока ехали, обсуждали, кто и почему мог желать им смерти — им обоим. В том, что заказали одновременно и Таню, и Диму, крылась главная странность. У них не было ни общих интересов, ни общего бизнеса. Они не делили друг с другом ни кров, ни постель (единственный раз больше десяти лет назад — не в счет).

— Если мы поймем, за что нас хотят убить, — только тогда и разгадаем, кто этого хочет, — задумчиво произнесла Таня.

— Обратное утверждение также верно, — откликнулся вечный насмешник Дима. — Определим кто — узнаем за что.

Он не отрывал глаз от дороги. На вечно загруженном Ярославском шоссе сейчас, перед рассветом, можно было пронестись с ветерком, и журналист

не преминул воспользоваться этой возможностью: стрелка спидометра плясала в районе ста пятидесяти километров в час.

— Ты не гони давай, а то киллеров без работы оставишь, — слегка сварливо заметила Садовникова. Однако ей и самой нравилась быстрая езда, как нравилось все рискованное.

Полуянов хохотнул, показывая, что оценил шутку, и предложил:

— А давай устроим… этот… как его звать по-русски… В общем, «брейн-сторм».

— Мозговой штурм?

— Во-во. Принимаются любые идеи, даже самые фантастические. И критиковать их запрещено.

Тане предложение спутника понравилось.

— О’кей. Начали?

— Насколько я понимаю, — глубокомысленно заметил Дима, — убийства совершаются, во-первых, из-за денег, во-вторых, из ревности и, в-третьих, из чувства мести. Ну, бывают еще, как пишут в протоколах, из личных неприязненных отношений — это когда по пьянке бьют сковородкой по голове. Но последнее явно не наш случай…

— Давай не отвлекаться.

— Давай друг друга не критиковать. Мы ж договорились! Может быть, дело в деньгах? — предположил журналист. — Ты только не обижайся, но… Кто наследует в случае твоей смерти?

— Мама. И еще отчим, Валерий Петрович. Я на него на всякий случай завещание оставила. А то ведь со мной, при моем рисковом характере, всякое может случиться.

— Ну, вот тебе и мотив, — легкомысленно откликнулся Полуянов. — Мама-то точно тут ни при чем, но вот наследство, твой отчим… Кажется, он эфэсбэшник? Значит, у него есть контакты в криминальном мире. Вдруг он решил тебя заказать?

— Ты ври, да не завирайся! — отбрила Татьяна.

— Та-анечка… — укоризненно протянул молодой человек. — Мы ж договорились: никакой критики.

— Хорошо, — дернула плечом девушка. — А кто наследует в случае твоей смерти? — И добавила, в отместку за отчима: — Ты со своей козой, библиотекаршей Надей, уже расписался — или по-прежнему во грехе живете?

Но журналиста пронять такими булавочными уколами было сложно.

— Во грехе, Танечка, во грехе… Да и потом, какое с меня наследство? Я с моих публикаций и рубля не накопил.

— Как не накопил? Квартира-то есть?

— Даже две, моя и бывшая мамина, — кивнул Дима, вглядываясь в дорогу впереди. Он вдруг скинул газ, «Мазда» теперь ползла с совсем уж черепашьей скоростью. Пояснил: — Здесь вечно гаишники с радарами прячутся.

— Две квартиры — это как минимум пол-лимона зеленых, — заметила Таня, продолжая денежную тему. — А если не библиотекарша твоя — кто их тогда наследует?

— А ведь и вправду… — задумчиво потер лоб Полуянов. — Есть ли у меня наследники-то? Я же один как перст. Из родственников — никого. Правда, у покойной мамы был двоюродный брат… Живет, кажется, в Калуге… И у него есть дети… Вроде бы двое… Но связь с ними давно потерялась…