Положись на принца смерти
Шрифт:
— Привет! — бросила мальчишке, который пробирался сквозь толпу непонятно куда.
Паренек тряхнул грязными волосами и улыбнулся.
— Привет, ты что тут делаешь? — спросил он, явно обрадовавшись.
— Развлекаюсь, как могу, — потрясла перед ним браслетами и тут же добавила: — О, смотри, это тебе! — после чего всучила ему надувного кота.
Рей округлил глаза и схватил веревочку.
— Ого, спасибо! — воскликнул мальчишка, обрадовавшись, как… любой ребенок.
Как только я увидела его загоревшийся взгляд, мне стало совершенно ясно, куда потратить оставшиеся деньги.
В
Через пару часов я обзавелась верным спутником. Самого Рея было не узнать.
— Спасибо, — довольно проурчал сытый парень. — Я сегодня еще не кушал.
— Как так-то? — ахнула в ответ. — Я тут каждый день кота в лесу подкармливаю, а, оказывается, нужно подкармливать тебя?
— Нет, меня не нужно подкармливать, — насупился он. — Я вполне справляюсь сам. В таверне дяди Ноя мне каждый вечер дают похлебку и сыр, если я помою пол. А если буду следить за гостями, чтобы не подрались и не разбили посуду, то еще и на следующее утро покормят. Но это сложнее. Постояльцы частенько после пары кружек буйные… Я редко берусь за эту работу. А то, знаешь, и влететь может…
Рей почесал затылок и сморщился. А я поняла, что ему и правда частенько попадало.
Когда-то я думала, что это у меня тяжелая жизнь. Но сегодня вдруг поняла, что ошибалась. Ведь рядом со мной всегда была тетя Берта. Да, она не любила меня, свою приемную дочь, но заботилась, как могла. Одежда всегда была чистой, а чувство голода обходило меня стороной.
— Приходи каждый день в полдень к тому месту, где мы кормили Кружочка, — сказала я.
— Зачем?
— Я буду приносить тебе обед.
— А тебе не сложно? — удивился парень. — Ты ведь… ну, ты понимаешь… живешь с ним.
Он посмотрел по сторонам, словно кто-то из подвыпивших ночных гуляк мог знать, кто такой этот он.
— Нет, — махнула я рукой. — Поверь, нет особой разницы, кормить одного Кружочка или вас обоих.
— Тогда договорились, — обрадованно бросил паренек и хлопнул меня по ладони, а затем добавил: — Слушай, мне пора, а то уже поздно.
— Давай я тебя провожу. Где ты живешь?
Парень на секунду задумался.
— Да недалеко от лесной опушки. Дикие звери редко туда забредают, а некромантская сеть наверняка крепкая, город ведь рядом.
Мальчик рассуждал невероятно здраво.
— Я построил там небольшой шалаш, — добавил он.
— Сам? — удивилась я.
Парень гордо кивнул.
Пока мы выходили за черту города, Рей о чем-то не переставая рассказывал, а я наконец поняла, что настал идеальный момент для расспросов. Ведь в прошлый раз, когда я затронула тему родителей, мальчик просто убежал. Мне так и не удалось узнать, почему сирота, папу и маму которого убил Кровавый Ужас, не винит убийцу в гибели собственной семьи.
Над нашими головами светила луна, под ногами от легкого ветерка качалась мягкая трава. И тогда я решилась.
— Рей, — спросила, когда парень закончил свою очередную историю. — Расскажи мне про свою семью, пожалуйста. Мне нужно знать…
Мальчишка вздрогнул, поднял на меня долгий пронзительный взгляд. А затем спросил в ответ:
— Что ты хочешь
Его голос звучал напряженно, но без агрессии. Я почувствовала, что на этот раз он готов ответить.
— Как они умерли? Их ведь убил Кровавый Ужас? Как это произошло?
Вопросы были слишком острыми, голос звучал слишком звонко.
Парень отвел взгляд и пнул какую-то корягу под ногами. Его ответ оказался гораздо более шокирующим, чем представлялось:
— Они были одержимы. Много дней.
— Что? — Я не поверила своим ушам. — Что значит «одержимы», Рей? О чем ты говоришь?
— В них вселилась Тьма, лишающая разума, — ответил мальчик. — Это как болезнь мозга, когда человек не понимает, кто он и кем был прежде. У него могут сохраняться воспоминания, но это уже совсем другое существо. Когда Тайрел убил их, там, внутри тел, уже не было моих родителей.
— Но…
Слова застряли в горле. Как сказать мальчику, который потерял семью, что он несет полный бред? Даже мне, далекой от магии собирательнице кореньев, известно, что подчинить чужой разум невозможно. Не существует такого колдовства, доступного человеку. Да, некоторые монстры и твари способны ненадолго наводить морок. Например, утопцы успешно приманивают людей с помощью пения. Но это очень ограниченное влияние, и повторить такое не могут даже самые сильные маги.
— Рей, а ты уверен, что все было именно так, как ты говоришь? — осторожно произнесла я, чувствуя себя канатоходцем, который вот-вот упадет в пропасть. Потерять внезапно вспыхнувшее доверие ребенка было так же страшно.
Мальчик посмотрел на меня и нахмурился.
— Не веришь, да? Мне никто не верит. Даже императорские охотники. Даже дворцовые магистры. Я и не ждал, что ты ответишь иначе.
По его поджатым губам можно было догадаться, что мальчик чрезвычайно обижен.
— Слушай. — Я резко остановилась возле раскидистого дуба, схватила паренька за руку. — Ты же сам понимаешь, насколько это странная история. Я готова поверить во все, что ты скажешь, правда. Тем более что мне действительно нужно в этом разобраться. Но попробуй объяснить подробнее, как это произошло. Как ты понял, что… с твоими родителями случилось именно это?
Рей глубоко вздохнул. Затем развернулся и снова медленно повел меня за собой, хрустя сухой листвой под ногами.
— Они перестали быть похожими на себя. В один день. В их глазах клубился мрак, и они улыбались… так страшно… Одновременно это произошло еще с несколькими семьями. Все мы в то время жили в Ихордаррине. И все были так или иначе знакомы с Тайрелом. А сам он тогда являлся одним из приближенных императора, его первым магом.
Мальчик сделал паузу, а затем продолжил:
— Не знаю, как Тайрел понял, что произошла беда. Но он вбежал в наш дом в тот момент, когда мама… когда то, что стало мамой, пыталось отрезать мне палец кухонным тесаком. — Рей вздрогнул и закрыл глаза. — Он поймал ее и отца, а затем закрыл в нашем подвале. Скоро туда же Тайрел привел еще одиннадцать человек. Они были в таком же состоянии. Две недели он пытался что-то сделать. Привести их в чувство. Как-то колдовал. А я наблюдал, жил рядом с ним. Надеялся. Но однажды кто-то открыл замок подвала. А может… они сами вырвались на свободу.