Польская карта

Шопперт Андрей Готлибович

Русские тоже немного нервничали. Не от опасения. От непонятного затягивания времени Вильстером. Они и сейчас могут обстрелять лагерь марокканцев, даже сейчас лучше можно поставить несколько сигнальщиков и корректировать стрельбу, а что ночью. Бить наугад. Чем ночью лучше? Спят. Так Шрапнели всё равно, спит человек или нет. Она и спящего найдёт сверху и бодрствующего не пропустит.

После пира капитаны фрегатов с офицерами ушли готовить ночной обстрел лагеря противника, а Юрий Данилович уединился с Авдотьей Геннадьевной в ту каморку, что ему выделили. Граф хотел было им отдать свою супружескую спальню, но там проходная комната, а тут есть крепкая дубовая дверь, через которую

рычание и стоны Авдотье не будут разноситься по всей цитадели. Наверное.

Графинюшка не подвела, отвлекла на несколько часов и самого преизрядно нервничавшего адмирала. Всё же много народу за стенами. Армия целая. И попытка у них будет всего одна. Правы капитаны, загостились они пора выдвигаться в поход вокруг Африки.

— Милый давай ещё раз.

— Да, легко.

Событие шестьдесят девятое

Все знают, что смерть неизбежна, но так как она не близка, то никто о ней не думает.

Аристотель

Буря унеслась дальше на север, потом за ней величественно прогрохотали тучи, после несерьёзными овечками пробежали облака и к вечеру после свадьбы небо полностью очистилось и на него стали одна за одной высовываться сначала крупные звёзды с Луной, а после уж высыпали все, перечеркнув небо светящейся дорогой Млечного пути. Всё же звёздное небо у них на севере и здесь — это разные небы. Только взглянешь на эти яркие и близкие звёзды и сразу понятно становится, почему всякая астрономия возникла в Греции или здесь в арабских странах. Ту хочешь не хочешь, а станешь астрономом. Такая красота у тебя над головой.

А вот дождя не случилось. Ночь навалилась душной жарой. И это не редкость. Адмирал Вильстер не мог слышать песню группы «Белый орёл», про дождь над Касабланкой, а слышал бы, то и не удивлялся так, там ведь чётко сказано, что дождь последний раз был двадцать лет назад. Юрий Данилович стоял на башне рядом с тестем и вытирал платком вспотевшую шею. Платок хоть выжимай, солёным дождём.

— Ну, что они медлят?! — говорили на латыни. Португальского не знал адмирал Вильстер, а ни немецкого, ни русского, ни уж, тем более, норвежского не знал граф Фернандес. Зато оба окончили университеты, а там преподавание на латыни.

— Не спешите, дон Фернандес, еще просить будете остановиться.

Четырнадцать орудий правого борта всех шести фрегатов, а это, если что, восемьдесят четыре двухпудовых Единорога, рявкнули словно в подтверждение слов адмирала. Уже наученные обстрелом Касабланки, этой самой — без дождей, орудия стреляли не залпами. Теперь палили по очереди. Первое, через пару секунд второе и дальше, но на втором фрегате команда дана такая же и на всех остальных тоже. Поэтому вместо дружного рыка восьми десятков орудий, с калибром двести сорок пять миллиметров, получился странный звук. Словно огромного слона тяпнул за ногу не менее огромный крокодил, и слон, вскинув хобот, затрубил во всю мощь своих лёгких. И трубил чуть не целую минуту. Жуткий звук.

Начальная скорость снаряда, выпущенного из Единорога — около трёхсот метров в секунду. Дальность до середины лагеря вражеского почти предельная, а значит лететь шрапнельной гранате туда секунд семь — восемь. Заслышав этот рёв, Вильстер вскинул трубу, то же самое проделал и комендант крепости Мазаган. Почти все костры в лагере мавров были погашены. Только в районе шатра любвеобильного султана горело десяток и по краю лагерю, что ближе всего к стене крепости ещё несколько десятков. И хоть ночь была и звёздной, и лунной,

примерно половина Луны соперничала со светом, что проливал на лагерь мавров Млечный путь, лагерь отсюда с восточной башни был почти не виден. Чернота.

Бабах, первое двухпудовое ядро долетело до определенного длинной запальной трубки рубежа и разорвалось над лагерем, отправляя по ходу движения и вниз десятки двухсантиметровых свинцовых шариков. Дальше уже ничего не было слышно. Рёв слона, кусаемого крокодилом, позади крепости в бухте и разрывы гранат в лагере мавров слились в один гул.

Вильстер представил себе, что сейчас творится на фрегатах. При выстреле орудие хоть и удерживаемое системой канатов отскакивает от порта в фальшборте и к нему сразу бросается расчёт, глаза у людей слезятся от уксусных испарений, нужно пробанить ствол, чтобы очистить от тлеющих тряпочек, и заодно немного его охладить. Потом начинают закладывать картузы с порохом, досылая их в коническую часть ствола. Следом двое самых здоровых из расчёта волокут вкатывают в ствол двухпудовую шрапнельную гранату. И тут же бросаются помогать остальному расчёту накатить орудие назад до открытого уже порта фальшборта. Наводчик клинышком добивается нужного возвышения ствола.

— Орудие три к стрельбе готово! — кричит старший канонир.

— Пли! — орёт, пересилив рёв соседних орудия офицер, и к общему слоновьему рёву добавляется и басовитое бабах третьего орудия.

Адмирал Вильстер понимал, что шанс разобраться с маврами у него только один. Больше они так не подставятся. Потому, решили сначала сделать по десять выстрелов орудиями правого борта шрапнельными гранатами, а потом орудия с левого борта перекатить на правый и восстановив систему канатов, удерживающих орудие, после выстрела опять произвести десять выстрелов, но уже картечными гранатами.

Ну, а дальше должны сработать сигнальщика. Флажков ночью не видно, потому на башне рядом с адмиралом дежурили трое матросов, которые должны зажечь факела и просигналить, нужно ли продолжать обстрел. Если горизонтально будут размахивать факелами, значит, нужно продолжить обстрел картечью, если вертикально, то шрапнелью. Если же факела будут неподвижно держать сигнальщики, то всё, конец артподготовке и начинается наземная операция.

С каждого фрегата было выделено по сто матросов и офицеров, и они сейчас вместе с таким же примерно количеством португальцев — гарнизоном крепости Мазаган стояли у всех трёх ворот. Воевать ночью дело непредсказуемое. Но тут Вильстер предложил тактику этот риск минимизирующую. Триста человек подходят к краю лагеря противника у своих ворот и делают залп, потом продвигаются ещё на сто шагов и делают следующий. Огнестрельного оружия у мавров не много, и потом не так просто будет тем организовать оборону, после такого-то артобстрела. Если одиночные стрелки и будут на пути наступающих, то триста пуль… да хоть одна из трёхсот пуль проковыряет новую дырдочку в его организмусе. Сам Юрий Данилович, что этот ночной обстрел, во-первых, выкосит большую часть смельчаков, а во-вторых, такую панику там наведёт, что никто организовать нормальный отпор русско-португальскому войску не сможет.

— Не видно ничего! — пожаловался дон Фернандес.

— Им тоже. Смирнов. Горизонтальный сигнал. Пусть ещё отведают гостинцев русских. Картечных гранат у нас поболе.

Выглянувшее из пустыни на востоке красное большущее солнце осветило ужасную картину. Всё большое поле к востоку и северо-востоку от крепости было усеяно трупами. Тысячи людей. Тысячи коней. Сотни верблюдов. Над полем уже кружили десятки разных размеров стервятники, изредка вступающие друг с другом в схватки скоротечные из-за будущей добычи.