Польский детектив
Шрифт:
— Смоленский, Ежи Смоленский, — отчетливо представился доктор. Поручик знал его в лицо, много слышал о нем. Хирург Смоленский был восходящим светилом. Больные добивались, чтобы именно он их оперировал, милиция неоднократно обращалась к нему за советом по специальным вопросам. Мужчины обменялись рукопожатием. Хозяин предложил офицеру удобное кресло.
— Кофе? Чаю?
— Чаю, если можно. С утра до вечера мы пьем кофе. Национальный напиток. Говорят, это вредно, — поручик рассмеялся. Выйдя в коридор, доктор
— Когда вы мне сообщили об этом по телефону, я был настолько ошеломлен, что… вы сами понимаете… Но приходится держать себя в руках… Подумайте, подняться на ноги после кошмарной катастрофы, чтобы сразу же умереть насильственной смертью…
— Я просмотрел протокол по поводу того несчастного случая. В гололедицу «зубр» наехал на них сзади, на повороте… Они всегда носятся, как бешеные.
— Кожух чудом выкарабкался. Когда его к нам привезли, это был кандидат в покойники. У него было переломано все, что могло сломаться, к тому же тяжелые внутренние повреждения. И, представьте себе, все удалось сшить и склеить.
— Немедленная помощь.
— Да. Кожух несколько раз повторил, что хотел бы отблагодарить того молодого человека, который как раз подъехал на своей «варшаве», посадил их обоих, его и водителя, в машину и доставил к нам…
— Кожух все время был под вашим наблюдением?
— С первой и до последней минуты. Их привезли в мое дежурство.
— Вы немало над ним потрудились.
— Не только я. Целый коллектив, включая зубного врача.
— И парикмахера. Старый парик, очевидно, пришел в негодность.
— Кожуху проломило голову. Парик я ему заказал. Дать вам адрес парикмахера?
— Это не имеет особого значения.
— Вы иногда придаете вес каждой мелочи… Кожух не хотел выписываться из больницы без шевелюры. Он сам над собой посмеивался, утверждал, что женщины не любят лысых.
— Подумайте, доктор, этот человек был зверски убит через четыре месяца после того, как чуть было не погиб в катастрофе, причем шофер, виновник катастрофы, скрылся и до сих пор не обнаружен…
— Вы связываете эти два факта?
— Я еще ничего не связываю. Пока я просто фантазирую. У этого человека, быть может, были враги, что-то его угнетало? Вы ничего такого не заметили?
— Ничего, — доктор Смоленский взглянул поручику прямо в глаза. — Даже если бы я вскрыл полушария головного мозга, то все равно не прочел бы его мыслей.
— Кто к нему приходил?
— Об этом лучше спросить сестер. В часы, когда разрешено посещение больных, я обычно уже не бываю. Со мной разговаривала только его жена. Она несколько раз приезжала из Познани. Еще вчера…
— Вы встречались
— Нет! Утром она приходила сюда, в больницу. Я ее успокоил, сказал, что муж еще слаб, но совершенно здоров.
— Для порядка… Вы заходили к нему в гостиницу. Уколы?
— Никаких уколов. Повторяю, он был абсолютно здоров, только еще слаб. Причем дело даже не в физической слабости. У нас он занимался гимнастикой, часами гулял в саду. Но оставалась в нем какая-то… ну, запуганность, что ли. Все эти дни он просидел в гостинице, не хотел выходить на улицу, словно чего-то опасался.
— Чего-то или кого-то?
Тогда я думал, что он боится чего-то, приписывал его страхи шоку, вызванному катастрофой.
— У него был какой-нибудь заклятый враг?
— У кого их нет, поручик?
— Но не каждого убивают! Вы трижды были у него в гостинице. Не замечали ничего подозрительного?
— Ничего. Но знаю, что его навещали.
— Он сам говорил?
— Я навел его на этот разговор. В пепельнице было полно окурков. А он в больнице не курил.
— Отвык или вообще никогда не курил?
— Видимо, никогда. Как-то я ему предложил — сам я много курю, — а он рассмеялся и сказал, что не знает вкуса сигарет.
— Есть такие люди.
— Они счастливее нас с вами. И тем не менее у него в пепельнице было полно окурков.
— Когда вы об этом заговорили? Вчера? Позавчера?
— Кожуха выписали отсюда в понедельник утром…
— Минуточку, доктор! Простите, что я вас перебил. Кто знал, что Кожуха выписывают из больницы?
— Очень многие — санитарки, сестры, больные, лежавшие с ним в одной палате, вероятно, также и люди, посещавшие больных. Об этом всегда говорят в больницах.
— Когда стало известно, что Кожух выписывается именно в этот понедельник?
— Окончательно вопрос решился только в субботу, когда мы провели последний осмотр. Тогда я сказал, что в понедельник мы его выпишем. Но еще за неделю до этого шел разговор, что если не будет никаких осложнений…
— Осложнений не было. В понедельник он выписался. Когда вы зашли к нему в гостиницу? Вчера? Позавчера?
— В тот же день, в понедельник. Но тогда я еще не заметил никаких окурков.
— В котором часу вы заходили?
— По пути домой. В пятом часу.
— А во вторник?
— В то же время. После работы.
— А в среду? Вчера?
— Тоже примерно в полпятого.
— После отъезда жены?
— Он как раз вернулся с вокзала, проводил ее, за что я его очень хвалил.
— Он еще не переоделся в пижаму?
— Нет, — доктор изумился. — Почему вы об этом спрашиваете? Он был в костюме.
— А раньше? В понедельник, во вторник? Он принимал вас в пижаме или в костюме?
Подумав, доктор уверенно ответил: