Польский детектив
Шрифт:
Нет, ни воеводский комендант — кстати, товарищ и друг Неваровного, — ни «высокое начальство» из Главного управления милиции никогда бы ему не предложили этого. Они прекрасно понимали, что нигде больше Неваровный работать не сможет, а уход на пенсию означал бы для него моральный и физический крах. Надо было найти иной выход. И его отыскали.
В управлении некая пани поручик с помощью капрала и двух сотрудниц занималась статистическими исследованиями. Здесь же создали «отдельный сектор» по изучению проблем хулиганства в воеводстве. Отдельный потому, что не может же майор подчиняться
Неваровный считал, что это все фикция, необходимая лишь для того, чтобы отстранить его от активной работы. Он еще более замкнулся в себе, стал нервным и вспыльчивым. По утрам он приходил на работу, вешал плащ и, пробурчав нечто вроде приветствия, усаживался за стол. Целый день он просматривал и перекладывал какие-то бумажки, доставляемые ему из разных отделов. Он прекрасно понимал: такую работу мог выполнять любой милиционер без единой нашивки на погонах.
В конце рабочего дня майор брал плащ и, ни с кем не прощаясь, уходил из управления. Уже много лет его не видели ни на торжественных заседаниях, ни на вечерах и концертах, хотя раньше это был веселый и компанейский человек. Теперь же майор сразу же возвращался к себе в квартиру, готовил обед и потом шел прогуляться, всегда один.
Не раз старые приятели старались втолковать Неваровному, что пора сменить образ жизни, бросить чудить, постараться снова сблизиться с людьми. Наиболее энергичные пытались силком затащить его к себе под предлогом какого-нибудь торжества. Если операция удавалась, то они горько об этом жалели: своим постным видом и молчанием майор мог быстро нагнать тоску на любую компанию.
Так было до вчерашнего дня. До того момента, когда зазвонил телефон и майор услышал в трубке голос панны Крыси, секретарши воеводского коменданта:
— Полковник просит вас немедленно зайти к нему по срочному и важному делу.
2
Почему погиб этот человек?
Бронислав Неваровный выслушал переданное секретаршей распоряжение, положил трубку и, поднимаясь из-за стола, сказал сотруднице, занимавшейся статистикой:
— «Старик» вызывает. Когда вернусь, не знаю.
Девушка недоверчиво взглянула на него. Она уже привыкла к тому, что ее сосед целыми днями, словно приклеенный, сидит за своим столом: никто ему не звонит, и он никого не беспокоит. За последние три года ни один начальник не поинтересовался ни им самим, ни его работой. А тут вдруг вызывает сам полковник!
Панна Крыся встретила майора улыбкой, предназначенной только для тех, кто ей нравился или был в хороших отношениях с шефом, и сказала:
— Полковник ждет.
Неваровный направился к двери, обитой коричневым дерматином, услышав вслед:
— Комендант сегодня не в духе.
Однако полковник принял своего подчиненного неожиданно сердечно.
— Садитесь, майор, прошу вас. Может, сигарету?
— Спасибо, не курю, — ответил Неваровный, опускаясь в указанное ему кресло.
— Это хорошо. Я тоже давно хочу бросить. Как ваше здоровье, майор?
— Спасибо. До пенсии, надеюсь, дотяну.
— Давно мы не виделись, — продолжал полковник, — вы так закопались
— Это не я закопался, а меня закопали. — Майор не собирался церемониться с начальством. — Вы лучше других знаете…
«Старик» переменил тему.
— Вы знаете, майор, Подлешную?
— Я был там раза два-три. В последний раз лет десять назад.
— Прекрасное место. Недалеко от Варшавы. Отличное сообщение: электричкой или поездом от Женсова.
— Обычная пригородная дыра. Несколько домов и, как говорится, лесок да песок.
— Сразу видно, что вы давно там не бывали. Подлешная здорово расстроилась. Много красивых вилл. И живут там интересные люди: художники, литераторы, врачи…
— И разнообразные комбинаторы, купающиеся в неизвестно как заработанных деньгах.
— Есть и такие, — согласился полковник, — как, впрочем, и в любом ином месте.
— В Подлешной их, пожалуй, особенно много.
— Ничего удивительного: местность красивая, здоровая и тихая. Близко от Варшавы: полчаса электричкой, а на собственной машине — и вовсе минут двадцать. У кого денежки водятся, те и строятся там. Есть, конечно, и комбинаторы, но большинство жителей наверняка честные люди. Я лично очень люблю Подлешную.
Майор промолчал, но комендант, ничуть этим не смущенный, продолжал:
— Я думаю, вам понравится в Подлешной.
— Спасибо, но у меня нет денег на виллу, и потом, я не намерен расставаться с Варшавой. На Рашиньской мне совсем неплохо живется.
— Я и не предлагаю вам навсегда расстаться со столицей. Просто в Подлешной климат целебный, а ведь вы болели, и тяжело болели.
— Знаю, что болел и даже побывал неподалеку от Подлешной, в местечке, которое называется, точнее, называлось, «Творки» [1] . Вы это хотели подчеркнуть?
1
В Творках размещается психиатрическая лечебница.
— Оставь, Бронек. Я вовсе не это имел в виду. — Комендант отбросил официальный тон: перед ним был старый друг, еще со времен оккупации.
— Все вы считаете меня чуть ли не сумасшедшим.
— Опять за свое. Я к тебе всей душой, а ты даже не хочешь выслушать.
— Прошу прощения, пан комендант.
Полковник пожал плечами.
— Сидишь тут над своими бумажками, как барсук в норе, а я хочу тебя вытащить. Уверен, что Подлешная тебе подойдет.
— Как это — подойдет?
— Ну… я бы назначил тебя туда, временно, конечно, комендантом местного милицейского поста.
— Что, не хватает сержантов на эту должность?
— Хватает, конечно. Но мне кажется, в создавшейся ситуации ты бы подошел больше.
— Я уже совсем никуда не гожусь! «Майор непригодный», как меня тут называют. — Голос Неваровного дрогнул. — Даже в отделе статистики я вам надоел. Спасибо, что хоть представляете меня на должности капрала в Подлешной, а не каким-нибудь сторожем в доме отдыха, например в «Мазурском дворе» под Элком.
— Ох, Бронек, Бронек! С тобой надо иметь адское терпенье!