Польский пароль
Шрифт:
К охранникам подошел какой-то немец — кряжистый, немолодой уже, с заметным брюшком, перетянутым офицерским ремнем. («Видать, из интендантов», — смекнул Савушкин, заметив на погонах фельдфебельские лычки). Фельдфебель поговорил о чем-то с эсэсовцами и направился к работающим пленным, стал приглядываться к каждому, словно прицениваясь. Возле Егора Савушкина остановился, ткнул пальцем: «Дизер!» [49] Караульный согласно кивнул, и фельдфебель жестом позвал за собой бригадира.
49
Этот! (нем.).
«Что
Фельдфебель провел его через пролом в стене, потом по асфальтированному наклонному съезду они спустились в подземные гаражи. Тут в полной исправности, сияя лаком и стеклом, стояло больше десятка различных автомашин, главным образом грузовиков («Вишь куда припрятали, ироды! Никакая авиабомба не прошибет!»).
В дальнем конце гаража подошли к пятнистой камуфлированной легковушке, у которой был открыт капот и почти полностью разобран мотор: лоснящиеся маслом детали лежали рядом на полу, на брезенте.
«Может, собирать мотор заставит? — прикинул старшина. — Так я же в технике ни бельмеса не смыслю. Однако придется порекомендовать ему Атыбая Сагнаева, тог авиационным механиком служил. Еще с довоенной подготовкой».
Фельдфебель принес ведро керосина, бросил туда замасленные детали и показал Савушкину, покрутил пальцем: дескать, давай мой.
А сам залез в кабину и, оставив раскрытой дверцу, включил радиоприемник. Сквозь треск донеслись русские слова, потом совершенно отчетливо послышался знакомый голос московского диктора, читавшего сводку Информбюро…
Савушкин испуганно огляделся: нет ли поблизости охранника? Три дня назад в одной из штолен прихватили и повесили шестерых пленных только за то, что они слушали Москву у раздобытого кем-то самолетного радиоприемника…
Что замыслил пузатый фельдфебель? Кто он и зачем, собственно, привел сюда Савушкина? Ведь эти гайки-шестерни он мог без труда помыть и сам. Или он решил дать возможность бригадиру послушать московскую сводку, чтобы тот потом пересказал ее остальным пленным? А толку от этого? Ведь каждому, даже этому фельдфебелю, ясно, что эсэсовцы живыми никого из пленных все равно не оставят…
Как ни говори, здорово! Наши уже на территории Германии! А вдруг выбросят к концлагерю советский десант или организуют танковый прорыв и к чертовой матери снесут бараки охранников, отутюжат эсэсовцев гусеницами, разворотят в прах проклятую Адову гору?
Фельдфебель курил сигарету, посмеивался, а сам зорко, настороженно наблюдал за входными воротами в гараж. «Нет, — подумал Савушкин, — с охранниками-эсэсовцами он не связан, и провокации тут нет. Иначе зачем бы ему опасаться? Впрочем, кто их знает, немцев…».
Когда радиопередача закончилась, фельдфебель, выключив приемник, вышел из машины и протянул Савушкину сигарету. Старшина не отказался,
— «Ростов-Дон».
Савушкин продолжал невозмутимо шуровать палкой в ведре, будто ничего и не слышал. Хотя внутренне вздрогнул: это был пароль подпольной организации «Хайделагера». Пароль БСВ — «братства советских военнопленных».
— «Ростов-Дон»! — громче повторил фельдфебель.
Савушкин недоуменно поднял лицо, развел руками:
— Не знаю… Я там, значица, не бывал. Не служил, не воевал.
Немец сердито засопел, крупный нос его порозовел от раздражения.
— Не валяйт дурака, старшина! — произнес он на ломаном русском языке. — Ты биль председатель БСВ на «Хайделагер». У меня нет час для перепирайся.
— А в чем дело? — прищурился Савушкин.
— Дело твоя жизни. Ваших товарищей тоже. Всех.
— Ну-ну, интересно…
Фельдфебель присел рядом на корточки и, делая вид, что протирает насухо только что промытые шестерни, стал объяснять, немыслимо коверкая слова. Впрочем, Савушкин сумел понять: ему и его бригаде предстоит на днях длительное путешествие. Расчистка развалин — придуманная эсэсовцами ширма. На самом деле их хотят основательно проветрить на свежем воздухе, подкормить и поднять на ноги перед дальней дорогой и предстоящей работой. Они станут особой рабочей командой (зондерарбайтс коммандо). Здесь будут грузить, а там разгружать. Там — это, значит, в Альпах. Они будут сопровождать автопоезд из пяти машин с секретной ракетной техникой. После прибытия в пункт назначения и разгрузки машин вся бригада подлежит уничтожению…
— Это как же так? — не на шутку встревожился Егор Савушкин.
— Вас будут расстреляйт, — пожал плечами фельдфебель. — А может, повешайт, Я этого не знай.
Савушкин задумался. Странным было услышанное!.. Начиная с пароля — откуда мог знать его немец? Но ведь знал! А с другой стороны, никакого подвоха не чувствовалось: просто человеческое предупреждение. Да и кому нужна игра всерьез с десяткой полуживых высохших от голода военнопленных, за жизни которых даже охранники не поставят и ломаного гроша? Поверить или не поверить? Но ведь немцу-то никакой выгоды от этого — ни в том, ни в другом случае! Как говорится, ни жарко ни холодно.
Ежели корысти нет — надо верить.
— Ладно, — кивнул Савушкин. — Я не знаю, кто ты есть, а спрошу — все равно не скажешь. Да и не в этом дело, вижу: ты человек. Спасибо, друг-товарищ. Вот ответь-ка мне лучше: помочь ты нам сможешь?
Немец снял пилотку, задумчиво поерошил рыжую шевелюру. Усмехнулся:
— Буду постарайся. Авось поможем. Так русский Иван говориль?
Через час фельдфебель отвел Савушкина обратно в бригаду. По дороге строго предупредил: никому ни слова!
Предсказания автомеханика-фельдфебеля вскоре стали сбываться: на третий день бригаду Савушкина, уже несколько окрепшую на наружных работах, перевели в казарму, сводили в баню, постригли и выдали поношенное, но еще крепкое советское обмундирование.