Полтавское сражение. И грянул бой

Серба Андрей Иванович

— Разве это стрелки, — пренебрежительно сказал Гордиенко. — Так, просто хлопцы, научившиеся владеть мушкетом и непривыкшие попусту жечь порох. Но имеются среди моих казаченек и отменные стрелки, те, что на таком расстоянии на полном скаку птицу на лету пулей сшибают. Коли стрельбу сейчас вели бы они, с вала и стены не удрал бы ни один москаль, все остались бы лежать под солнышком навсегда.

— И много у вас таких отменных стрелков? — поинтересовался командир эскорта.

— Не особливо много, но душ шестьсот наберется. Постараюсь, пан полковник, чтобы вы лично увидели их работу в будущих наших совместных сражениях против царских войск.

— Не сомневаюсь, что это будет восхитительное зрелище.

Урок, преподанный запорожцами полтавскому гарнизону, пошел ему на пользу. За все время дальнейшего

следования колонны мимо крепостных стен с вала не прозвучал ни один выстрел, хотя подле орудий виднелась их прислуга, а над стенами торчали головы в русских треуголках и казацких шапках. А ведь пора бы русскому командованию запомнить, что казаки — не солдаты, которых учат стрелять залпами, с близких дистанций, в плотном строю, не давая толком прицелиться и даже удобно приложить приклад к плечу. В отличие от солдат казак с детства постигал у отца и старших братьев науку метко стрелять из любого положения, с земли и коня, из качающейся на воде лодки, с правой и левой руки, при слепящем солнце и в кромешной тьме. Именно прекрасная личная подготовка в стрельбе и владении холодным оружием родовых казаков, а не собирающихся под казачьими стягами разношерстных сборищ, именующих себя казаками, позволяла казачьим войскам одерживать победы над намного превосходящим их в числе врагом, будь то турки, татары, ляхи, москали.

Вам, москалям, как никому другому, стыдно этого не знать, поскольку именно вам последним из своих врагов истинное казачество показало, как надобно владеть оружием. В 1656 году, еще при жизни гетмана Богдана Хмельницкого, русский царь Алексей Михайлович, польстившись на обещание поляков возвести его на престол Речи Посполитой после смерти покуда здравствовавшего короля Яна Казимира, обещал за это по Виленскому договору, наплевав на заключенный с Украиной Переяславский договор, возвратить Польше и Литве отвоеванные у них казаками земли. Новый гетман Иван Выговский, ближайший друг и сподвижник Хмельницкого, не желая видеть Украину разменной монетой в руках России, начал против нее военные действия, и на Гетманщину вторглись русские войска [70] .

70

«Хмельницкий соединил с Московиею свободный народ, добывший себе кровавыми трудами независимость и свободу, а московское правительство имело в виду не народ, а области, случайно приобретенные, которые, при случае, можно было продать, променять, подарить, когда будет выгодно». Проф. Костомаров Н. В.

21-го апреля 1659 года русские отряды воевод Трубецкого, Куракина, Пожарского и Львова общей численностью около пятидесяти тысяч человек осадили Конотопский замок. Русские войска были усилены полками донских казаков и отрядами малороссийских казаков бывшего Генерального судьи Гетманщины Беспалого, назначенного гетманом вместо неугодного Москве Выговского. Гарнизон Конотопского замка состоял из четырех тысяч реестровых казаков Нежинского и Черниговского полков под командованием Нежинского полковника Гуляницкого, который на предложение князя Трубецкого сдаться ответил: «Мы сели насмерть и города не сдадим» и в подтверждение своих слов велел открыть по противнику огонь.

Имея армию свыше шестидесяти тысяч человек с сильной артиллерией и многочисленной дворянской и казачьей конницей, русские воеводы надеялись легко захватить Конотопский замок, однако просчитались. Нежинский и Черниговский полки состояли из опытных, закаленных в шестилетней войне с Речью Посполитой казаков, которые сражались не для того, чтобы вместо польской неволи обрести московскую. После недельной бомбардировки замка Трубецкой бросил стрельцов на его штурм, и здесь русские сполна испытали на себе меткость огня казачьей артиллерии и их отборных стрелков. Штурмующие понесли настолько чудовищные потери, что Трубецкой решил изменить тактику.

Вначале русские вели под замок подкопы, но осажденные их обнаружили и разрушили. Затем было решено засыпать землей глубокий ров, опоясывавший вал замка, и тысячи стрельцов под прикрытием непрерывного орудийного и мушкетного огня несколько раз принимались это делать. И каждый раз повторялось

одно: осажденные позволяли засыпать ров до трети его глубины, потом прицельным огнем заставляли смолкнуть русскую артиллерию и покинуть свои позиции возле рва ведущих огонь стрельцов. После этого гарнизон производил вылазку, становился хозяином рва и принесенную противником землю использовал для укрепления замкового вала. Чем дольше длилась затея русских воевод с засыпкой рва, тем выше становился крепостной вал, а глубина рва нисколько не убавлялась.

В конце концов русским пришлось отказаться и от этой затеи и, «наскучивши осадою», они принялись грабить окрестные селения и городки. Узнав, что на выручку осажденному гарнизону движется гетман Выговский с шестнадцатью тысячами казаков и передовыми отрядами выступившей ему из Крыма на помощь союзницы-орды, Трубецкой не осмелился двинуть против врага всю свою армию, оставив в тылу без надлежащего присмотра Конотопский гарнизон. Навстречу Выговскому за реку Сосновку был переправлен отряд воеводы князя Семена Пожарского в составе тридцати тысяч пеших стрельцов и конников, которому были приданы полки донских казаков, а сам Трубецкой с десятью тысячами стрельцов и казаками Беспалого был вынужден остаться под Конотопским замком, опасаясь удара казаков Гулявицкого в тыл своим главным силам.

Осада замка была снята 29-го июня, после того как казаки Выговского и союзные ему татары хана Махмет-Гирея полностью уничтожили войско князя Пожарского и донских казаков. После двенадцатинедельной обороны у полковника Гуляницкого осталось в строю две с половиной тысячи казаков, а неприятель потерял за время осады в семь раз больше людей. Вот что такое умение владеть оружием, а не упование на многочисленность своих солдат и на превосходство над неприятелем в орудийных стволах!..

Мазепа зло засопел носом, плотно сжал губы, ни с того ни с сего больно ударил коня нагайкой. Упоминание кем-либо имени гетмана Выговского или воспоминание о нем самого Мазепы в последнее время вызывали у него раздражение. Сколько ошибок ты, умнейшая голова и честнейшая душа, совершил! Вырубив подчистую на берегах Сосновки тридцатитысячное русское войско и царские донские полки, уложив под стенами Конотопского замка свыше десяти тысяч стрельцов, заставив воеводу Трубецкого спешно отступить к Путивлю, на пути к которому тот потерял, преимущественно на речных переправах, половину оставшихся с ним стрельцов, Выговский остановил свои войска на границах Гетманщины и Московии.

Напрасно казачьи полковники требовали продолжить войну на московской земле, напрасно просили его об этом военачальники польских отрядов, пришедших на помощь гетману согласно Гадячскому договору с Речью Посполитой, напрасно настаивал на этом крымский хан, чья орда на отдельных участках уже перешла границы Московии. Напрасно убеждали в этом Выговского и представители малороссийского населения, поселившегося в период казацко-польских войн на московском порубежье и испытывавшего на себе недоброжелательное отношение русских помещиков и притеснение царских воевод, страшащихся их восстаний в поддержку своих соотечественников по другую сторону границы. Выговский был непреклонен: он поднял оружие не для войны с Московией, а лишь для изгнания с Украины русских войск, несущих ей разорение, причиняющих бедствия народу и утесняющих казачество в его правах.

Больше того, он, наивная и доверчивая душа, начал переговоры с Москвой, в то время как та за его спиной со всей возможной быстротой готовила к появлению на политической арене Украины взамен Беспалого новых самозваных гетманов — переяславского полковника Тимофея Цыцуру и шурина Богдана Хмельницкого Якима Сомко, сделав, однако, окончательную ставку на сына покойного Богдана — Юрия Хмельницкого. Даже на Запорожье благодаря интригам и деньгам Москвы стал кошевым атаманом ее ставленник Брюховецкий. Не желая принимать участия в братоубийственной междоусобице, начало которой положил полковник Цыцура убийством поддерживавших Выговского казачьих старшин братьев Сулима, Северина и Степана, и Ивана Забусского, назначенного в свое время польским королем вместо умершего Богдана Хмельницкого гетманом Украины, Выговский отказался от гетманства, отослал со своим братом Данилой Юрию Хмельницкому булаву и бунчук, а сам с женой отправился в Польшу.