Полтора дракона для травницы, или Таверна «С любовью»
Шрифт:
Я не хотела повторять ее судьбу. Не могу без свободы, как птица без неба. А значит, нельзя попадаться в ту же ловушку. Брак в нашем мире выгоден лишь для мужчины. Участь женщины – подчинение. И это не для меня!
Но главное – я должна получить документы матери, чтобы выяснить, что привело ее к гибели. И надо мной не должен довлеть супруг, во власти которого приказать жене прекратить все изыскания в этом направлении. Я должна быть сама себе хозяйка, чтобы жить так, как считаю правильным. И никак иначе!
– Прости, не должен был давать волю чувствам, - дракон отстранился
Он поднял с пола полотенца и принялся сушить волосы, повернувшись ко мне спиной. Позволив себе полюбоваться напоследок его торсом, отступила на шаг. Бросила последний взгляд на дракона, будто на запретное лакомство. И вышла в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь.
Вот теперь можно дать волю совести. Пусть грызет, высоконравственная зараза. Куда же ты сбежала, когда была так нужна? А главное, как мне теперь забыть этот поцелуй?..
Глава 16 Белые розы
Следующие несколько дней я старательно избегала мужа. Благо работы был океан, что позволяло мне вгрызаться в нее, будто голодная собака в кость. Да и супруг, похоже, придерживался той же тактики: уезжал спозаранку, приезжал после ужина. Мы почти не виделись. Все было так, как и должно быть в фиктивном браке, который через год завершится тихо-мирно, разводом.
Но увы, метод пугливого страуса не помогал. Все чаще я ловила себя на мысли, что самым бессовестным образом скучаю по ненастоящему супругу. Вздрагиваю всякий раз, как отворяется дверь в таверну, смотрю, не он ли пришел. Ночью не могу уснуть, пока не услышу знакомые уже шаги по коридору. И смущаюсь, когда соседи спрашивают, где же пропадает лорд Тагерт-Хойт.
Соседи, кстати, завалили таверну приветственными дарами. Наверное, вся улица сочла своим долгом заглянуть и поприветствовать новых жильцов, захватив подарочки: горшочки с вареньями и соленьями, пироги и прочие вкусности, а также живность – теперь по двору бегали курочки, ковыляли утки и тряс длинными ушами смешной щенок. Это было очень приятно, но так хотелось поделиться радостью с мужем, а его никогда не было рядом.
Вот и сегодня, едва проснувшись, первым делом я подумала о Рэйчэре. Выглянула в окно, но даже умытый утренним дождичком город с сияющими крышами, примеривший радугу как шляпку набекрень, не порадовал. Не вникая в ссору вечно воюющих, как старые супруги, из-за какой-то ерунды герани и каланхоэ, оделась и спустилась вниз.
Рози, зевая, уже растапливала печь. Тесто, что я замесила вчера перед сном, уже выглядывало из огромной кастрюли, нетерпеливо приподнимая крышку – словно любопытствуя, где это там хозяйка ходит? Томми щипал лучину. Потрепав его рыжие вихры, я надела фартук и принялась стряпать, мысленно злорадствуя на тему о том, что вечером нам с Тагерт-Хойтом придется встретиться, ведь после обеда наша таверна начнет принимать первых посетителей. Уже скоро.
Жаркое доходило до готовности в глиняных горшочках, весело шкворчала на сковородке рыбка, почмокивал
– Доброго дня, лорд, - поприветствовала Рози.
– Доброго, Розетта, - низкий голос с хрипотцой заставил мои руки задрожать.
– Пойду столики протру, - бросив на меня взгляд, пробормотала девушка и умчалась.
Я продолжала лепить полумесяцы с начинкой, не глядя на супруга. Знаю, глупо, но душу острой занозой колола обида – за несколько дней он не удостоил меня фразой длиннее, чем дежурное «доброе утро» или «спокойной ночи».
– Алина, позволь отвлечь тебя, - тихо раздалось за спиной. – Ненадолго.
– У меня много дел, - сухо отозвалась, разворачиваясь и намереваясь быть неприступной глыбой льда – как те, что хранятся на дне холодного погреба. – О…
Глаза остановились на огромном букете дивно прекрасных белоснежных роз, которые мужчина держал перед собой. План затрещал по швам – вечные льды принялись стремительно таять.
– Это… это на столики? – пробормотала, прекрасно понимая, что такая красота явно предназначена для иного, нежели торчание из деревянных маленьких вазочек рядом с мисками супа и жаркого.
– Туда достаточно и ромашек, - ответил муж. – Если хочешь, нарву. А эти розы – твои, - протянул цветы. – Я безумно благодарен тебе за все, что ты сделала в таверне, Алина. Прими скромный подарок, пожалуйста.
За то, что сделала в таверне, значит. Моя радость поникла, как ромашка, оставленная в вазе без воды. Понимаю, что это тоже было глупо, но ничего не могу с собой поделать. Женское сердце не живет по нормам логики. А когда к нему подбираются чувства, так и вовсе вся разумность летит в тартарары. Как сказала бы наша с братьями повариха, полнейшее тю-тю!
– Тебе не нравятся розы? – дракон нахмурился. – А какие ты любишь? Мне показалось… - мотнул головой, сердясь. – Ошибся. Давай эти выкину и привезу те, что тебя порадуют! – шагнул к двери.
– Стой! – вскрикнула испуганно. – Я тебе выкину, как можно такую красоту?.. Отдай, - взяла из его рук букет и улыбнулась, вдохнув тонкий аромат.
– Значит, все-таки понравились? – лукаво улыбнулся, и стало ясно, что злость он только что разыграл – как и меня.
– Лучше скажи, вывеска где? – выкрутилась, покраснев и продолжая наслаждаться запахом роз. – Через час открываться, а мы…
– Слышишь? – перебил супруг.
Да, стук молотков где-то неподалеку. Будто дятел уселся на крышу и старательно долбит в черепицу крепким клювом.
– Идем, - Тагерт-Хойт вынул из моих рук букет, положил на столик и, сжав ладошку, увлек за собой.
Мы вышли на улицу. «С любовью» - гласила вывеска, выведенная белыми, летящими буквами, и висевшая так косо, что нам с супругом пришлось синхронно склонить головы на бок, чтобы прочитать.
– Почему кривая такая? – дракон недовольно рыкнул на работяг, что ползали по второму этажу, подтягивая веревки.