Полуденные песни тритонов [книга меморуингов]
Шрифт:
Это был в ночь Миллениума, я лежал с температурой за тридцать девять. До Нового года оставалось около двух часов. Я дремал. Потом открывал глаза — по телевизору показывали, как мир радостно сходит с ума. Я снова впадал в дрему.
И тут раздался звонок.
— Hi, this is Andrew?
Andrew офигел, весь дальнейший разговор проходил примерно таким образом:
— How are you, Andrew?
— М–м–м-м…
— I wish you…
— М–м–м-м…
Между прочим, параллельно с писанием этого меморуинга я решил проверить почту. Удаленный компьютер не отвечает, чего и
А связываюcь я с провайдером по модему, который мне подарил Нейл, редкий в наших краях зверь марки «Texas Instrument», нареканий не вызывает, разве что кот случайно выдергивает шнур из телефонной розетки и тогда там, у себя за горами, божество ложиться спать.
Но даже если я поставлю выделенку, то это не гарантия, что спать оно не будет.
Может полететь сетевуха, может накрыться хаб. Вникать не надо. Все это виртуальные слова, за которыми мало что стоит. Несуществующий мир, который нам придумали. Только что тогда делать с Нейлом, ведь он мне звонил?
Хотя у меня была температура за тридцать девять, так что не исключено: никаких звонков не было, все это пригрезилось, примерещилось, очередная галлюцинация в новогоднюю год.
Но только жить без этого божества, именуемого интернетом, уже нельзя. Это то же самое, что без кофе и сигарет. Когда сеть не работает, то возникает ощущение, будто мир перестал существовать.
БЕЗ ИНТЕРНЕТА Я БЫ НЕ НАПИСАЛ ЭТУ КНИГУ.
Мало того, что я сразу отправляю написанные меморуинги друзьям, так еще и спрашиваю у него все, что приходит в голову.
Например, сейчас меня интересует, кто придумал интернет.
Я БЫ ХОТЕЛ ПОСМОТРЕТЬ ЭТОМУ ПАРНЮ В ГЛАЗА.
Нужный ответ находится в «Русском журнале», www.russ.ru.
«У идейных истоков будущего Интернета стоял психолог Джозеф Карл Робнетт Ликлайдер. Многочисленные имена профессора Ликлайдера если когда и употреблялись, то разве что во время сугубо официальных церемоний. Все поголовно обращались к нему запросто, без церемоний: Лик. Скромняга Лик. До того скромный, что о его решающей роли в возникновении Интернета вспоминают нечасто и негромко.»
Сам я давно перестал писать слово «интернет» с большой буквы, божество стало слишком домашним, наверное, я просто привык.
А этому парню в глаза я все же посмотрел: нормальный такой высоколобый профессор. В очках и с добрым лицом. Никогда не скажешь, что именно он лишил нас всех виртуальной девственности, хотя именно такие добрые и умные лица частенько принадлежат самым настоящим маньякам, встреча с которыми может таить в себе все, что угодно, особенно, если ты уже вышел в сеть.
Удаленный компьютер считал мой пароль, появляется надпись:
связь установлена!
45. Про пришельцев, про мутантов и про маньяков
Когда–то больше всего на свете я мечтал с ними встретиться. И дело не в полете Гагарина — про тот день я помню лишь одно: нас отпустили с уроков, но вместо того, чтобы пойти домой, первоклассник Андрюша пошел с приятелями плавать на
Все это происходило в городе Перми. Мы там с матушкой прожили год. Хотя матушка, наверное, больше — точно не помню, а спрашивать не хочу.
Котлован был полон воды — весна стояла бурная.
Вместо плота была старая дверь. Я взгромоздился на нее, взял в руки шест и оттолкнулся от берега. На мне были зимнее пальто и зимняя шапка — отчего–то сейчас мне кажется именно так. Наверное, это была не первая попытка пересечь котлован, но в тот день она явно не удалась — то ли я подскользнулся, то ли что еще, но дверь стала переворачиваться и я плюхнулся в ледяную воду. Шапка слетела, погружаясь, я успел посмотреть на небо: еще совсем недавно в нем летал Гагарин [87] .
87
Не обязательно, что все это происходило в один и тот же день.
Потом я пошел ко дну.
Вода была желтая и вокруг было много воздушных пузырей. Сверху плавала дверь — ее я видел. А потом каким–то образом мне удалось выбраться. Может, меня достали: тритоны молчат по этому поводу.
Но в тот день мне было точно не до пришельцев.
Они появились года через два, когда я уже вовсю читал фантастику. Зимой я выходил во двор и пялился в небо. Черное. Глубокое. Усыпанное многочисленными звездами. Почему–то мне кажется, что тогда звезд было больше, хотя все совсем наоборот — это просто небо было чище.
Я пялился в небо и пытался понять, где живут пришельцы. Больше всего меня интересовали те, которые явно не подходили под описанных Ефремовым [88] замечательных гуманоидов.
Намного больше прикалывали всякие мыслящие пауки, думающие трепанги, наделенные недюжим интеллектом шарообразные грибы.
Авторов сих творений перечислять не буду — им несть числа…
Но я был убежден, что вся эта космическая нечисть действительно существует и, в свою очередь, пялится сейчас на меня откуда–нибудь с неба, то ли стороны созвездия Ориона, то ли — Веги, а может, из самого центра шарового скопления ZDRS 1259874, хотя это первые попавшиеся буквы и цифры, что пришли мне сейчас в голову.
88
В романе «Туманность Андромеды».
Когда, одной уж совсем давней зимой, мать взяла меня с собой на три дня в обсерваторию — ее позвал туда покататься на лыжах один милейший университетский профессор–физик — то я был оглашенно счастлив, мне казалось, что с помощью настоящего телескопа мне удастся разглядеть тех, кто должен изменить всю жизнь на земле.
Да, именно так, вот почему мне хотелось с ними встретиться.
ОНИ ДОЛЖНЫ ИЗМЕНИТЬ ЖИЗНЬ НА ЗЕМЛЕ!
Причем, мне было по барабану, в какую сторону — в лучшую или в худшую. Просто жаждалось приключения.