Полуденный демон
Шрифт:
– При чем тут кухарка? – не выдержала Марианна.
– Может, и ни при чем… но мне отчего-то захотелось заглянуть туда, где стоят банки с консервами и ящики с овощами. Где Клавдия могла так быстро переодеться? Из Полуденного Демона опять превратиться в кухарку? Глупая мысль, но я поддалась ей и полезла вниз по железной лестнице…
– Вы что-нибудь нашли в подполе? – вмешалась Глория. – Следы преступления? Улики?
– Нет, конечно… Лестница там очень крутая, неудобная, спускалась я осторожно… боялась упасть. У меня больные ноги. Я облазила все укромные уголки, ничего не обнаружила, расстроилась…
– Я вам не верю, – неожиданно отозвалась Морозова. – Вы пытаетесь ввести нас в заблуждение.
– Полуденный Демон невероятно хитер, – поддержала ее Глория. – Иначе он бы давно попался. Способность к перевоплощению делает его неуловимым. Это настоящий оборотень.
Она говорила в полной тишине, нарушаемой лишь тяжелым дыханием Кравцовой.
– Но жертвы узнавали его, несмотря на маскарад! – добавила Глория. – И теряли надежду на спасение.
В этот момент, когда драматизм ситуации достиг, казалось, своего пика, раздался шум шагов, дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Санта и освобожденные им из запертого сарая пленники…
ГЛАВА 35
Лиля Морозова, увидев свою мать связанной, потеряла дар речи.
– Что здесь происходит? – удивился Лавров.
– Я же говорила, это бандитский притон! – разволновалась Морозова. – Лиленька? С тобой все в порядке? Где они тебя держали?
– В сарае… – бесстрастно изрек Санта.
Он с видом недремлющего стража встал у двери, опершись о стену и сложив огромные ручищи на груди. Дескать, мимо меня и мышь не проскочит.
Спирин молча щурился, будто красный свет лампы резал ему глаза. Лиля жалась к нему, не в силах сообразить, как тут оказалась ее мама.
– С девушки даже волоска не упало, – заверил присутствующих начальник охраны.
– С тобой все хорошо, доченька?
Лиля молча кивнула, не зная, как себя вести. Она бросила вопросительный взгляд на байкера, но тот сам пребывал в прострации.
– Мы здесь беседуем, – пояснила Глория. – О Полуденном Демоне. Вы ведь за этим сюда приехали, молодые люди? Раскрыть наконец жгучую семейную тайну?
Она повернулась к Валерии Михайловне, словно теперь ее слова относились исключительно к ней.
– Госпожа Морозова, ваша сестра узнала вас, хотя вы напялили белый балахон и парик. Ведь вы были поразительно похожи, словно два лика одного и того же существа. Только после ссоры и разрыва вы решили в корне изменить свою внешность. Вытравили черноту из волос, но не из души. Перекрасились в блондинку, перестали пользоваться яркой косметикой. Жестко подавляли свой темперамент, свою чувственность. Вы страстно хотели отмежеваться от своей сути. Но разве это возможно?
Глорию не заботило, насколько понятен или непонятен ее монолог для всех остальных, кроме той, к кому она обращалась. Между ней и стареющей блондинкой с бесцветным лицом, хранящим остатки красоты, словно протянулась невидимая ниточка.
Морозова страстно желала бы оборвать эту ниточку, но у нее не получалось. Та передышка, которую нарочно дала ей Глория, заговорив о Кравцовой, отвлекла ее, и она дала слабину, не успела
Каждая фраза, произнесенная Глорией, впивалась в ее мозг и смертельно жалила. Главное – все это слышала ее дочь, ее ненаглядная Лиленька. Желание оправдаться перед ней затмило здравый смысл. То, что она говорила, скорее было агонией, нежели самозащитой.
– Лиза заслужила смерть, – хрипло вымолвила она. – Ей не надо было приезжать в Москву и встречаться с моей дочерью. Не надо было говорить ей о набалдашнике… Мы с ней разные! Она – отродье Лилит, а я выбрала путь Евы. Семейное счастье, дети, домашнее хозяйство…
– Лилит всегда мстила дочерям Евы, – кивнула Глория. – И ваша сестра решила привлечь Лилю на свою сторону. Она рассказала ей о наследстве и заронила в ее сердце зерно порока.
– Которое очень быстро начало давать всходы! – подхватила Морозова. – Я сразу заметила неприятные перемены в дочери… и обо всем догадалась. У меня не оставалось выбора, как только положить этому конец.
– И вы решили убить сестру, переодевшись Полуденным Демоном? Тем более ей была известна древняя легенда о проклятии Черной Луны.
– Да… Она жутко испугалась, увидев меня в саду, залитом солнцем… с косой, которая блеснула подобно молнии…
– Вы убили ее, но влияние неведомого зла на Лилю от этого только усилилось. Вы испугались, что Лилит овладеет вашей дочерью?
– Вы бы на моем месте тоже испугались…
На Валерию Михайловну было страшно смотреть. Она на глазах усыхала, съеживалась и бледнела, как будто из нее капля за каплей утекала жизнь.
– Вы знали, что Лилит неподвластна смерти и что она может вставать из могилы?
– Сестра верила в это… а я – нет.
– Зачем же вы тогда выкопали ее труп?
– Ради дочери! Я должна была спасти ее от ужасных чар Лилит! Разрушить их любой ценой. Оборотня нельзя хоронить обычным способом, иначе он будет продолжать свои черные дела. Я подумала, что даже если я ошибаюсь, то мертвому уже трудно повредить… Мне пришлось еще раз тайком ехать в Липецк. Муж приобрел мне путевку в санаторий… я выкроила время и на двое суток отлучилась из номера. Муж ничего не знал. Ему не надо было этого знать! В Липецке я купила бросовую машину, наняла людей… двух забулдыг, готовых за литр водки на что угодно. Ночью они выкопали тело Лизы и погрузили его в машину. В лесу я затащила труп подальше в чащу, насобирала веток и бревен, обложила со всех сторон, облила бензином и подожгла. Тело горело долго… очень долго. Я несколько раз подбрасывала дрова. Но скелет и часть тканей все же уцелели. Я закопала их в низине, где протекал ручей. Там грунт был мягким, и мне удалось быстро справиться…
Глория представила себе этот жуткий костер в темноте, удушающий запах горелого мяса и подумала, что у госпожи Морозовой на редкость крепкие нервы.
– Но и эта мера не дала ожидаемого результата… – задумчиво произнесла она.
– Не дала, – подтвердила Валерия Михайловна. – Лиля становилась все своевольнее, все несноснее. Она забросила учебу, сошлась с этим подонком Спириным. Я не узнавала свою дочь… в ней словно проявлялась Лиза, во всем, вплоть до внешности. Шли годы, и я убеждалась, что проигрываю битву за душу моей девочки.