Полуденный вор
Шрифт:
Он извлекает из холодильника бутылку пива, откупоривает, пьет из горлышка. Допив, отбивает дно бутылки о батарею (на худой случай тоже оружие). Осколки он загоняет ногой в угол, расчищая поле боя. Раиса сидит на диване, окаменев.
— Тебе бы только дорваться до мокрого! — шипит Пузановский на Тыкву. — Откуда ему про «шашлыка» знать?!
— Откуда про остальное? — возражает Печкин. — Ты, слушай, отнесись трезво. Если сгорим — и впрямь вышка!
— Леша… Но не здесь же… не у меня… — слабеет Пузановский перед властностью Печкина.
— А
Вор отходит от двери — слушал и основное из разговора шайки расслышал хорошо. Раиса занята другими мыслями.
— Какая подлость… — говорит она. — Использовать меня для своих целей!
— Ну уж тебе я не хотел ничего плохого. И деньги на машину отдал бы до копейки, клянусь!
— Да будь они прокляты, эти деньги! Будь они прокляты! — Раиса вскакивает вне себя и с размаху швыряет кейс в окно.
Царапов даже не шевельнулся, чтобы ее удержать.
— Думаешь, крепко меня наказала? Я уже наказан крепче некуда.
Раиса, не вслушиваясь, срывается к двери, начинает барабанить:
— Откройте!.. Негодяи!.. Немедленно откройте!.. Вы за это ответите!..
Под дверью слышится хихиканье Тыквы.
— Люблю, когда кошечка такая нетерпеливая! Чуток еще обожди.
Раиса падает на диван и рыдает.
— Ну не плачь… тише… Не доставляй этим гадам удовольствие… Давай поговорим по-человечески. Почему ты босиком?
— С тобой? О чем мне с тобой говорить?!.. Я думала: встретила настоящего человека! А ты… Ты же меня обокрал хуже, чем они!
— Дорого бы я дал, чтобы мы с тобой не встретились… Я должен быть один. Не застревать, ни за что не цепляться. Мне привязываться нельзя! Ни к чему, ни к кому!..
— Зачем вы мне сказали, кто вы такой? — спрашивает Раиса после молчания.
— Не знаю… Наверно, приходит момент, когда хочется сказать правду…
В смежной комнате Печкин разливает водку, Пузановский бессильно расплылся в кресле, а Тыква мечтательно играет ножом, поставя его острым концом на палец и ловко удерживая в вертикальном положении.
— Немножко выпьем за благополучное окончание! — Печкин вручает стопки Пузановскому и Тыкве:
— Пусти меня вперед! — просит его Тыква. — Раз, раз — и иди руки мой! — делает он выпады ножом.
— Зачем в комнате сырость?! Врубим музыку погромче, и ты, Пузо, ее вот так — оп! — показывает, как следует придушить Раису. — И в ванну. А мы отключим его.
— Он здоровый! Он мне чуть руку не перешиб! — хнычет Пузановский.
— Поимеем в виду.
— Леша, я не могу! Ну почему я, Леша?.. Это вообще Борис виноват! С него все пошло! Вот приедет и пускай он, пускай он! Это ж он нас подвел! А я не умею!..
— Учиться надо, — мерзко ухмыляется Печкин, но, видя, что Пузановский ненадежен, решает: — А, ладно, пять минут не расчет, ждем механика. Ему полезно.
Все же есть передача мыслей на расстояние: Татьяна в мучительной тревоге. Нет, больше ждать невозможно! Она набирает ноль два. Ей отвечают: «Дежурный по городу слушает».
— Я вас умоляю, как мне позвонить следователю
Знаменский с трубкой в руке слушает, что рассказывает ему Татьяна.
— Секунду, — говорит он и набирает внутренний номер. — Саша, безумный день не кончился. Пробегись до моего кабинета. — И снова Татьяне. — Как вас зовут? Адрес?.. Слушаю дальше.
Татьяна тараторит в трубку:
— Надо срочно что-то делать! Она давно должна была позвонить! Я чувствую, что с ней худо!.. Как давить на Пузановского? Сейчас объясню. Они собрали улики… Это трудно по телефону, но, в общем, у Раисы есть факты… Да, мне известно. Это тот, с которым она пошла… Глеб… Он подбил ее отказаться на опознании… Он?.. Я толком не знаю, они с неделю как познакомились…
Во время разговора в кабинет Знаменского входит Томин. Пал Палыч прикрывает ладонью трубку и объясняет:
— Глазунова с неведомым человеком отправилась выколачивать деньги из Пузановского.
— А, что б ее!
— Не волнуйтесь так, мне надо понять, в чем дело, — говорит Знаменский в трубку. — Скажите, факты, которыми собирались давить… хорошо, назовем «мужской разговор»… эти факты действительно могли напугать Пузановского?.. Понятно… Да-да, мы примем меры! — Пал Палыч кладет трубку, и они с Томиным глядят друг на друга, взвешивая услышанное.
— Так или иначе, надо вмешиваться.
— Да, — соглашается Томин. — И, может быть, минуты дороги. Это такая братия!
— Я звоню дежурному по городу, чтобы ближайший патруль прорвался в квартиру. А ты, Саша, звони Пузановскому и расшифровывайся!
— Еще утром мы завязывались в три узла, чтобы его отпустить! — восклицает Томин, однако Знаменский уже соединился с дежурным, и Томин берется за городской телефон:
— Иван Данилыч? По вопросу твоей жизни и смерти! На проводе брюнет, с которым тебя сегодня задерживали! Слышу голоса, шум… Драка? Двое чужих пришли права качать. Верно?.. Помолчи! Я дело говорю! — Он переходит на жесткий тон. — Слушай внимательно! Я — не Неизвестный, а майор из уголовного розыска! Квартира окружена. Не набирай себе лишних статей! Я тебя предупредил, ты понял? За все будешь отвечать первый! Скажи своим, чтобы я слышал: «Ребята, все, мы засыпались!..» Громче: «Ребята, мы засыпались, милиция!» Вот так, молодец. Не вешай трубку! Я тебе в порядке исключения разрешу взять в камеру побольше колбаски… (Томин старается удержать Пузановского у телефона, чтобы хоть так отчасти контролировать ситуацию.)
Бывший на связи с дежурным Знаменский сообщает:
— Патруль подъезжает.
— Сейчас позвонят в дверь, — окрепшим голосом говорит Томин в трубку. — Открыть немедленно! И не вздумайте сопротивляться!
Знаменский и Томин выскакивают у дома Пузановского и спешат в подъезд мимо милицейской машины.
А в квартире, в первой комнате, под наблюдением милиционеров все, кроме Раисы, стоят лицом к стене с заложенными за голову руками.
— Товарищ майор, застали форменную поножовщину, — докладывают Знаменскому.