Полудевы
Шрифт:
Не дожидаясь ответа, она встала и проворно добежала до дома. Гектор смотрел, как она бежала с некоторой вызывающей, не совсем скромной грацией. В это же время показался четырехместный экипаж Шантелей, двигавшийся по дороге, из дубового леса, едва покрывшегося листьями. Впереди неподвижно сидела Жанна; Гектор издали видел ее черные, прозрачные как оникс глаза, устремленные на него, любимого ею человека; он уже был уверен в последнем обстоятельстве, и эта легко одержанная победа несколько печалила его, так как он знал, что она приведет его к женитьбе и лишению свободы. Он пошел навстречу и думал: «В конце концов, эти два ребенка, Жакелин и
Поравнявшись с экипажем, Гектор увидал прелестную, веселую, невинную улыбку Жанны и пришел в восторг. «Дорогая крошка, – сказал он про себя… – Мне кажется, что я все-таки очень люблю ее!»
Карета остановилась у подъезда Армидина замка, скрипя колесами по гравию и оставляя глубокую борозду. Гектор подал Жанне руку; она слегка только прикоснулась и, покраснев, выскочила из экипажа. Мадам Шантель едва в состоянии была двигаться и ее почти на руках вынесли и внесли на лестницу. Три месяца, проведенные в Париже, глупые разговоры с мадам Рувр, заседание у модисток, портных, у ювелиров, прогулки в Булонском парке нисколько не изменили ее. Наружность ее осталась все такой же аристократической и бессодержательной, походка такая же неловкая и страдающая, при этом вечном провинциальном трауре. Мадам Рувр, из симпатии к ней, была в черном, но, конечно, приукрашенном разными ленточками и кружевами… Максим, по совету Гектора, одевался по-прежнему на военный манер, но у хорошего портного. Зато Париж совершенно преобразил Жанну. Она побывала не раз с Мод на улице Мира и, побуждаемая желанием кому-то нравиться, скоро постигла тайну, чем она отличалась от парижанок. В этот день на ней было фуляровое, черное с белыми полосами, платье, юбка клоше с высеченными оборочками, большая шляпа гинсбург, вся черная. Туалет этот рельефнее выставлял ее особенную для Парижа фигуру, ее мягкую и вместе с тем твердую походку уроженки Вандеи, по которой была видна истая аристократка.
– Очень мило, – проговорил Гектор, проводя указательным пальцем мысленную линию от головы до последнего волончика.
– О! Вы опять смеетесь надо мной! – сказала Жанна печально. – Это не хорошо.
– Уверяю вас, – возразил молодой человек – ваш туалет чисто парижский.
– Правда? Очень рада. Я так боялась, что вам не понравится, – прибавила она наивно. – Видишь, Максим, господин Тессье находит мой туалет красивым.
Максим улыбнулся, думая о другом. Они вошли в зимний сад, где был накрыт стол; Жакелин, Этьеннет и мадам Рувр ожидали их там с Полем Тессье. Мод еще не было, а ее именно и искал глазами отставной офицер.
Он улучил минуту, когда присутствующие обменивались приветствиями, и отвел Гектора в сторону:
– Мод нет?
– Нет, я ее видел сейчас у окна ее комнаты.
– Мне надо серьезно переговорить с ней до завтрака.
– Опять ревность? Вы неисправимы, – мягко пожурил его Гектор.
Сколько раз в продолжение месяца Максим поверял
– Напротив, – ответил Максим, – я серьезно оскорбил мадемуазель Рувр и хочу извиниться перед ней.
– Вы положительно жених полный сюрпризов. Так выйдемте!.. Подождем ее в вестибюле… Мод, спускаясь сверху, должна будет пройти мимо нас.
Они встретили ее у самого входа; она замешкалась, прикрепляя к поясу маленькую петунью, странной формы и цвета орхидеи. Гектор, не вполне уверенный в исходе разговора, попробовать пошутить:
– Вот, уважаемый, милая мисс Мод, желает проинтервьюировать вас, как выражаются газеты… Маленькая гостиная свободна и может служить для интервью, не так ли?
Он отворил им дверь с серьезным, притворно почтительным видом, пропустил их и скрылся.
Мод, хотя и в тревоге, хотела казаться веселой.
– Правда, Максим, что вы хотите говорить со мною?
Она употребляла все усилия, чтобы не обнаружить беспокойства. И в ту же минуту подумала: «Жюльен!»
Но Максим торжественно взял ее руки и, положив на них голову, проговорил тихо, с волнением в голосе:
– Прошу вас, простите меня!.. Я вел себя как дурной друг. Я недостоин более вас.
Мод не понимала:
– Но что же вы сделали? Опять усомнились во мне?
– Ах! Если бы вы знали, как я страдал от этих сомнений. Но подумайте, с тех пор как вы в Шамбле, я получаю каждый день письма с самыми точными сведениями относительно вас… ваших привычек… о вашем туалете в продолжение дня; о такой-то и такой-то поездке вашей, о которой вы на другой день рассказываете мне сами… такая смесь правды и клеветы…
– И вы поверили, конечно, клевете? – сказала Мод, отнимая руки.
– Мод, – молил Максим, – я мог ничего не говорить вам… Не обвиняйте меня за то, что я исповедаюсь перед вами. Слушайте, вот что я сделал. Уже четыре раза я получал письма, напечатанные машинкой, в них говорилось: «Сегодня вечером… около половины шестого, мадемуазель Рувр отправится на улицу Бом, второй подъезд направо, к …» Нет, никогда я не решусь передать ту низкую клевету.
– «К любовнику», – докончила Мод. – Почему же не выговорить этой клеветы, раз вы ей поверили?
– Я не поверил. Четыре раза я рвал письма и не говорил вам о них… Вчера… я с ума сошел… я…
– Вы велели следить за мною?
– Нет. Я сам был на улице Бом. Незадолго до шести часов к дому подъехал фиакр и вышла женщина вашего роста… так, по крайней мере, показалось мне… я бросился… Но маленькая дверь уже затворилась… Ах! Мод, если я был виноват против вас, то этим часом… более часа, который я провел на тротуаре, бродя вдоль стены, окружающей сад, я многое искупил…
Теперь Мод слушала успокоенная, но зато ее терзала тайная ревность… «А! Жюльен нашел утешение; он принимает женщин, теперь…»
– Продолжайте, – сказала она. – В котором часу я вышла?
– После семи… Когда дверь снова отворилась, я потерял голову и бросился навстречу этой женщине… остановил ее за руку и заставил показать лицо при свете каретного фонаря.
– И оказалось? – спросила Мод изменившимся голосом, который заметил бы более опытный наблюдатель.
Максим колебался:
– Я не имею права называть ее.
– Я приказываю вам. Я имею право изобличить низких людей, которые клевещут на меня.
– Это одна из молодых девушек, которую я видел на вашем балу… она еще так открыто кокетничала с Жюльеном Сюберсо.