Полуночное солнце (Сборник с иллюстрациями)
Шрифт:
— Послушай, что я скажу тебе, приятель, — говорил он, подойдя к мужчине, чтобы воткнуть в него указательный палец. — Многие из этих машин давно отработали свое. Давным-давно. А несколько из них — брак первого сорта. Некоторые машины я прячу за конторой в закамуфлированном виде, поскольку это и вовсе монстры. — Он повернулся и театрально показал на модель А. — Но эта машина, я говорю о «форде», — она абсолютно заколдована! Переводчик, или кто он там был, повернулся и что-то сказал заднему сиденью и через мгновение получил бумаги от человека, сидящего там. Он передал их Гарвею.
— Вот, — сказал он. —
Он посмотрел на «форд» через плечо Гарвея.
— Я полагаю, в машине есть горючее?
— Горючее? — Гарвей скроил гримасу. — Вы имеете в виду…
— Бензин, — перебил маленький человечек. — Бак залит?
— Залит под горлышко, — заверил Гарвей. — Вы можете ехать, дружище, прямо сейчас.
Мужчина удовлетворенно кивнул, сделал знак шоферу и тот вышел из лимузина. Гарвей повернулся, щелкнул каблуками и, вальсируя, направился к конторе, точно отяжелевший танцор балета. Он одним прыжком преодолел четыре ступеньки, прошел в контору, схватил помощника за уши и запечатлел у него на лбу сочный поцелуй. Он раскрыл бумаги и изучил их. В первый раз он почувствовал невероятную легкость ума и тела, словно с него только что сняли гипсовую форму.
Ирвинг был испуган, даже потрясен, когда смотрел через открытую дверь на отъезжающий лимузин.
— Вы знаете, что это такое, босс? Они называют это «ЗИС». Это русское слово.
— Гарвей пнул корзинку для бумаг с искренней животной радостью.
— Вот именно, — сказал он.
Гарвея несло. Вскочив на стол, потревожив кипу бумаг и перевернув чернильницу, он сказал: — Ирвинг, придурок, это самый счастливый день в моей жизни!
Ирвинг перестал его слушать. Он квадратными глазами смотрел сквозь открытую дверь на первую модель «форда», пыхтящую мимо него.
— Босс, босс, вы его продали! — шептал он.
Оторвавшись от Двери, он уставился на Гарвея, потом его взгляд скользнул вниз на газету, по-прежнему лежавшую на столе. Заголовок гласил: «Визит Хрущева в ООН».
— Хрущев, — он едва осознавал это. — Никита Хрущев.
Он неуверенно шагнул к столу, на котором в луже чернил и груде разорванных бумаг, точно диковинный божок, стоял Гарвей. Ирвинг взирал на него с почтением и благоговением.
— Так вот кому вы продали машину, босс. Никите Хрущеву.
Гарвей протянул регистрационные бумаги и указал на подпись.
— Ирвинг, придурок, — тоном сенатора говорил он, — .отныне и навсегда, если этот кусок сала вздумает отмалчиваться, вся правда выйдет наружу!
— Босс, — шептал Ирв, чувствуя себя, будто в парламенте, — босс, как вам удалось сделать это?
Гарвей опустил бумаги, положил их на стол, в стороне от чернильной лужи. На минуту задумался и заговорил.
— Сообразительность, Ирв, — мягко сказал он. — Воля. Решительность. Упорство. Патриотизм. Отрешенность. Решительность. — Он зажег сигару. — И, кроме того, тот факт, что мне пришлось бы совершить самоубийство, скажи я правду еще хоть раз!
Он вынул сигару изо рта и изучал ее на расстоянии вытянутой руки.
— Знаешь, что я им сказал, Ирв? Я сказал им, что это настоящая сенсация, если они купят «форд» и выставят на обозрение этот самый затрапезный автомобиль, когда-либо выпущенный с конвейера в Детроите. Пропаганда! Вот приманка. Показать москвичам то, на чем ездит средний
Лицо Ирвинга вытянулось, глаза сузились.
— Босс, — сказал он. — Это не патриотично.
Гарвей взирал на него с Олимпа правоты и набожного усердия.
— Ирвинг, — терпеливо сказал он- я сказал им, что они могут выдать ее за машину, на которой ездят американцы, но это не значит, что это у них выйдет. Когда толстяк захочет этим заняться, это выйдет наружу.
Он мягко хихикнул, слез со стола, взял телефон, посмотрел на него с минуту и начал набирать номер.
— Ирвинг, — бросил он через плечо помощнику, который стоял, как пилигрим, увидевший мираж. — Ирвинг, выйди и закрой капот «эссекса», а если кто-то пройдет от него на расстоянии десяти футов, связывай их. Скажешь, что машина принадлежала женщине, которая выиграла ее по лотерее во время конвенции ДАР [5] в Бостоне. А использовала она ее раз в году как платформу для парадов 4 июля.
5
ДАР — женская организация «Дочери Американской. Революции».
Глаза Ирва блестели от почти полного слез обожания и восхищения.
— Правильно, босс, — отчеканил он. — Я займусь этим.
Он повернулся и вышел, а до Гарвея донесся голос телефонистки,
— Да, мадам, — сказал он, жуя сигару. — Думаю, мне потребуется информация. Это правильно… Я говорю о том, если американский гражданин узнал действительно важную новость… я имею в виду, если она касается политики США, мне известно, что отныне и навсегда тот толстяк за океаном будет говорить только правду. Я хочу знать, можете ли вы соединить меня с Джеком Кеннеди?
Он откинулся назад, продолжая счастливо жевать сигару, и в этот момент над притихшим гаражом раздался звук, точно рожок, зовущий армию на битву. Это Ирвинг захлопнул капот «эссекса».
По словам Гарвея Хенниката, он был очень доволен.
УБЕЖИЩЕ
Снаружи был летний вечер. Свет из окон домов, расположенных по обеим сторонам улицы, падал на широкие листья дубов и кленов.
Ветерок доносил шум телевизоров, передававших вестерны, детские голоса, просящие попить, и нестройное бренчание на пианино.
Ужин в доме доктора Стоктона был съеден, и его жена Грейс вносила праздничный торт. Гости поднялись из-за стола, захлопали, кто-то присвистнул, а кто-то запел «Happy birthday to you». [6] Остальные подхватили эту песенку.
Билл Стоктон от смущения покрылся румянцем, опустил голову, протестующе вытянул руку, но, в глубине души, он был невероятно счастлив.
Марти Вайс, маленький смуглый впечатлительный человек, владелец обувного магазина на Корт-Стрит, поднялся и провозгласил:
6
Песня, исполняемая в честь именинника в англоязычных странах.